Чарлз Тодд - Свидетели Времени

— Я давно пытаюсь его уговорить нанять пару работников на ферму — помощника по ферме и кухарку. Но он слишком упрям и горд своей независимостью, как все они. Может, теперь послушает. — Стивенсон вздохнул, стоя с салфеткой в руке. — Ладно, вот только закончу ужин. Заодно прихвачу кого-нибудь, чтобы посидели около него ночью и чтобы утром у него был завтрак. Так это был Рэндел, кого сбила Присцилла Коннот, как она считала, насмерть?

— Да, все говорит о том, что это был он. И ему еще чертовски повезло, что остался жив. Она была в таком состоянии, что не соображала, что делает.

«И кто в этом виноват?» — спросил Хэмиш ехидно.

Ратлидж проигнорировал его.

— Как она? — спросил он.

— Я дал ей снотворное. Миссис Натли подежурит около нее ночью.

— Я загляну к ней потом.

— А вы отдаете себе отчет, как вы устали? Вы же с трудом языком ворочаете, вам давно пора отдыхать. Или у меня появится еще один пациент, — серьезно сказал доктор.

— Хороший совет, — улыбнулся Ратлидж. — Я собираюсь им вскоре воспользоваться.

Он пожелал доктору доброй ночи. Сначала он поехал к дому Присциллы Коннот. И удивился, узнав, что она не спит, найдя ее бодрствующей, с чашкой мясного бульона в руках, приготовленного для нее мисс Натли.

Сестра объяснила Ратлиджу, пока они поднимались в спальню:

— На пустой желудок нельзя принимать лекарства. Это вредно. Я всегда слежу, чтобы мои пациенты прежде поели.

Присцилла, в симпатичном пеньюаре цвета лаванды, улыбнулась, увидев инспектора на пороге спальни, послушно допила бульон и сказала уверенно:

— Вы пришли меня арестовывать. Я уже предупредила миссис Натли, что полиция скоро явится за мной.

— Нет. — Ратлидж подвинул стул к кровати и сел. — Тот мужчина, которого вы думаете, что убили, жив. Правда, весь в синяках и царапинах. И страшно разъярен. Наверное, его отбросило в кусты. На вашем месте я бы обрадовался, что он жив. Это был, разумеется, не Уолш. И это еще одна хорошая новость для вас.

— Милостивый боже! — Присцилла поставила чашку, широко раскрытыми глазами глядя на инспектора. — Боже мой!

— Вы ничего не можете сделать для мистера Рэндела, во всяком случае, не сегодня. Просто усните и набирайтесь сил.

— Вы сами выглядите полумертвым от усталости, — сказала она.

— Да, именно так я себя и чувствую. — Он улыбнулся. — Не считаете, что пришло время рассказать, что произошло между вами и отцом Джеймсом?

Закусив губу, она отвернулась к стене.

— Я как-то уже говорила вам. Что это не имеет отношения к его смерти. Только к моей неудавшейся судьбе.

— Но что он убедил вас сделать? Что потом разрушило вашу жизнь?

Было, разумеется, нечестно давить на нее сейчас, когда она находится в таком состоянии, но он боялся, что когда она окончательно придет в себя, то снова станет твердым орешком, достойным противником полиции.

— Я уже успела выпить половину того лекарства, что миссис Натли мне намешала. И моя голова сейчас плывет, — сказала Присцилла.

Ратлидж видел это сам по ее зрачкам. Но миссис Натли, сложив руки под фартуком, была спокойна, как истукан.

— Я дала ей только то, что предписал доктор.

— Я знаю. — Ратлидж снова обратился к Присцилле:

— Вы предпочитаете, чтобы миссис Натли вышла из комнаты и оставила нас вдвоем? Она, кажется, не возражает.

— Да. То есть нет. Все равно. — Присцилла Коннот замолчала и закрыла глаза, как будто пытаясь скрыться от испытующего взгляда Ратлиджа. Потом открыла глаза и сказала с отчаянием: — Это было так давно. Никто уже не помнит, и никому нет дела. Но я до сих пор чувствую боль, она не ушла.

Эта боль звучала в ее голосе, она сразу как будто постарела на его глазах.

— Вам знакомо чувство одиночества, инспектор?

Он спокойно ответил:

— Боюсь, что да. Оно мне привычно.

Присцилла обхватила себя руками, как будто искала тепла и утешения.

— Я любила одного человека. Мы собирались пожениться. Я была на седьмом небе от счастья.

Ратлидж понимал ее. Когда он просил руки Джин, он видел это выражение счастья на ее лице. В следующую субботу Джин выйдет за другого. Он не хочет быть в Лондоне в это время…

Он очнулся от своих воспоминаний. Голос Присциллы окреп и зазвучал увереннее:

— И вот однажды Джеральд пришел и заявил, что на него вдруг нашло озарение, в своем роде откровение. Я спросила, что он имеет в виду, и он признался, что его всегда тянуло к церкви, а теперь он знает, что ему надо делать. Так хочет Бог, он понял это. Я сказала, что, если он этого хочет, разумеется, я постараюсь его понять. И мы поженимся, когда он закончит учение. Но он сказал, что хочет стать католическим священником. И тогда брак невозможен, ни сейчас, ни позже. В общем, он разорвал помолвку.