Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана

- Заткнись! - резко осек ее Ройтс. - Ты ведь знаешь, что никто не собирался его убивать. Это несчастный случай и такое может произойти с любым из нас.

- Да? Но ведь можно было вызвать "скорую", он еще был живой, - не унималась Волкогонова. - Если нас застукают, я не перенесу тюрьмы.

- Что ты, Лелик, глупости говоришь! - Пуглов слегка повысил голос. - В тюрьме тоже люди и не надо заноситься...И, между прочим, попадешь туда, если не будешь держать себя в руках.

Вдруг Ройтс резко затормозил.

- Олух царя небесного! - воскликнул Ройтс. - Я же на серванте оставил зажигалку...мои отпечатки, - он начал уже разворачиваться, когда Пуглов наконец отреагировал:

- Не смей, старик, этого делать! Успокойся, я знаю, ты взвинчен, но глупости делать не позволю.

- Алик, это не глупости. Из-за этой е....й зажигалки и нам будет хана. Ты же понимаешь, что у всех, кто попадает СИЗО, снимаются отпечатки пальцев... А мы там с тобой уже были...Я сейчас отвезу вас на автовокзал, а сам смотаюсь к Симчику.

Развернув на крутом вираже "опель", Ройтс на скоростях устремился в сторону автовокзала.

Лелька притихла. Когда первая волна страха и возбуждения прошла и когда она в кармане сарафана нащупала тюбик с таблетками, ей открылась безмерная глупость содеянного. Она не выполнила инструкцию Пуглова и вместо двух таблеток положила в стакан Симчика одну...

Незаметно, вместе с недокуренной сигаретой она выбросила в форточку тюбик с оставшейся таблеткой. Он разбился и его содержимое вместе с осколками стекла катилось вслед за машиной.

Когда до автовокзала оставался один квартал, Ройтс вдруг даванул на тормоз. Переложив баранку круто вбок, и сделав лихой разворот, он снова устремился в сторону дома.

Лелька безучастно смотрела в окно - ей виделся мир в абсолютно серых тонах. Она не обратила никакого внимания на нелогичное поведение Игоря. Пуглов нагнулся и заглянул в лицо приятеля - он не мог постичь выкрутасов Ройтса.

- Алик, дай сигарету, - обратился к нему Ройтс. Прикурив, сказал: Смотри, Алик, зажигалку-сучку, я, оказывается, засунул в спешке во внутренний карман. Вот она! Нервы, черт бы их побрал.

Пуглов снял с головы шляпу и, отклонившись вбок, посмотрел в зеркало. Глубокая, наполненная спекшейся кровью, рана по форме напоминала запятую.

- Неплохую память о себе оставил ювелир, - Ройтс слизнул с губы капельки пота.

- Мы сваляли большого дурака, - сказал Пуглов, - Нам не надо было его там оставлять. Ему теперь все равно никто не поможет, а нам он может напакостить.

- Конечно, его надо было бы отправить к Ване-Ножичку, но что сделано, то сделано. Не надо только об этом думать, - Ройтс сказал это с прицелом на Лельку. - Когда думаешь, становится жутко от мысли, что не все следы за собой убрали.

- Не все следы, - чуть не плача, передразнила его Лелька. - Два таких шкафа не могли утихомирь одного пьяного пожилого мужика. Сами в повидло вляпались и меня под статью подвели. Завтра же в газетах появится мой фоторобот. Теперь сиди и жди, когда придут арестовывать. Если сейчас я чего-нибудь не выпью, окончательно сойду с рельсов...

- Домой приедем, там и ужремся, - сказал Ройтс. - Кстати, у нас дома совершенно пустой холодильник, а я есть хочу...Давайте заедем в магазин и наберем много водяры и шашлыков. Как думаешь, Алик?

- Лично я сейчас выпил бы квасу, но от шашлыка тоже не откажусь.

- А меня тошнит от одного упоминания о жрачке, - Лелька взяла из пачки сигарету и закурила. Из глаз у нее снова полились слезы и она их не смахивала. Две полоски туши, словно траурные ленточки, не портили ее красивое лицо, а лишь подчеркивали его бледность...

* * *

На свидание к Рощинскому Пуглов с Ройтсом шли после сильнейшей попойки. Накануне они снимали стресс и, не считая Лельки, выпили четыре бутылки водки и две дюжины банок пива.

Рощинский при виде гостей почувствовал их бедственное положение и сразу же выставил на стол семисотграммовую бутылку джина.

Особенно было тяжело Ройтсу: после возвращения от Симчика он весь вечер скрещивал водку с наркотиками и потому пробор на голове не был столь безукоризнен и сердце напоминало о себе сильными аритмичными толчками.

Когда Пуглов рассказа о происшествии в квартире Симчика, наступила навязчивая тишина. Могучие щеки Рощинского обвисли еще больше и он едва сдерживал себя, чтобы не взять в руки обрез не разнести вдребезги "эти бараньи головы".

- Я чувствовал, что с вами нельзя связываться, - сказал Толстяк, продолжая безучастно смотреть за окно. Ваше дело - игра в наперсток и спекуляция презервативами на блошином рынке.