Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана

- Игорь сказал то, что должен был сказать я. Суслопаров - это не просто частное лицо, это целая бандитская организация. Другое дело, что сам Нерон мог вашу брошку присвоить и втихоря толкнуть тому же Симчику. Если, конечно, вещь представляет хоть какую-то антикварную ценность.

- Ну тут тебе либо удастся, либо отдастся, - Рощинский достал из нагрудного кармана рубашки визитку и протянул ее Пуглову.

Тот вслух прочитал: "Роман Симчик, заведующий антикварным магазином".

- Вполне возможно, что этот Симчик к моей вещи не имеет никакого отношения, - Рощинский отломил кусочек сыра, - но с другой стороны, как ты заметил, это наиболее вероятный канал сбыта ювелирных изделий. В нашем захолустье всего один такой магазин. Да я и не думаю, что визитка Симчика оказалась в кармане Ножичка случайно.

Владимир Ефимович хотел сказать большее, - например о своей тоске по своим любимым людям, что эта брошь - единственное, что связывало его с прошлым и было памятью...Он сглотнул горький комок и опустил к тарелке глаза.

- И во сколько ты, Владимир Ефимович, оцениваешь наш вклад в общее дело возвращения культурных ценностей на родину? - у Пуглова опять все сбилось к иронии.

Не долго обдумывал ответ Толстяк.

- Если вы мне вернете брошь, то поверьте, за ценой не постою. Ну а если ее не найдете, а просто проведете разведку с боем, то пятьсот на двоих.

- Ну как, Игореха, беремся? - обратился Пуглов к Ройтсу. - Давай пару дней посвятим этому Роману Симчику, сходим к нему в лавку, поошиваемся возле дома...

- Я даже знаю, как это быстренько провернуть, - с энтузиазмом откликнулся Ройтс.

- Вишь, Алик, какой прогресс, твой приятель, кажется, начинает исправляться, - Рощинский поднялся со стула, давая понять, что аудиенция закончена.

От Рощинского они поехали к матери Пуглова. Ройтс остался в машине, а Пуглов, сбегав в соседний магазин за тортом, отправился к родительнице.

Это была еще довольно моложавая, со следами былой красоты, крашеная блондинка. Взяв в союзники косметику, она упорно сопротивлялась годам и даже преуспела в личной жизни. В ней был определенный шарм, который присущ всем особам женского пола, которые секс ставят превыше кислорода.

Когда Альфонс по пьянке выбросил из троллейбуса контролера и тот сломал себе шею, она подняла на ноги всех золотых адвокатов и ее сынок вместо пяти лет строгого режима, получил год и вскоре попал под амнистию...

Когда они уселись в кресла, Пуглова, нежно моделируя голос, спросила, что у "сынули на душе?" Альфонс не любит лишнего трепа, а потому, показав ей перстень, который им дал Рощинский, поинтересовался - нет ли у маман знакомого ювелира? Она взяла свою записную книжку в кожаном переплете и открыла на букве "П". Яков Плинер - ювелир-оценщик, живет там-то и там, добираться до него таким-то и таким транспортом...

- А как у тебя дела с Налимом? - между прочим поинтересовался Пуглов.

Налим или Борис Аркадьевич Пасенюк - президент мебельной фирмы и директор самого крупного в городе мебельного салона. Женщина нервно потянулась за сигаретой.

- Только тебе могу сказать...Отношения не очень складываются. Не мое дело, сынок, но Борис подкатывается к твоей Таньке. Видимо, молодость берет свое.

- Маман, ты с этим, пожалуйста, не шути, - сдавленным голосом проговорил Пуглов. - Ты же знаешь мое отношение к Татьяне и, если он действительно ее клеит, то извини...

- Оставь, Алик, его в покое, в его возрасте все мужики очень любят молодую телятину. А мой поезд, увы, уходит...

- Все поезда рано или поздно уходят. Передай Налиму...впрочем, не надо, я сам с ним проведу пресс-конференцию.

Женщина встревожено вскочила с места и взяла Альфонса за руку.

- Ради Бога, Алик, оставь его в покое! Он Таньку по моей просьбе принял на работу, и тебя согласен взять в салон...

- Кем - грузчиком или подметалой?

- Сейчас особо не приходится выбирать. Какое-время можешь поработать и грузчиком, потом займешься рекламой или будешь экспедитором.

Но Пуглов уже не слушал свою мать. Широко распахнув деверь, он так же широко шагнул за порог и, не прощаясь, бегом спустился по лестнице.

- Мразь! - накаленным голосом сказал он, залезая в машину.

- Ты что, Алик, сорвался с цепи? - Ройтс включил зажигание и отъехал от тротуара.

- Буквально все знают, как надо жить другим, но никто не может устроить свою собственную жизнь. Хотя не спорю, мы с тобой, Таракаша, как дерьмо в прорубе бултыхаемся.

- Потому что мы с тобой фрукты позднего созревания. И не той социальной формации. Одной ногой мы еще стоим на осколке развалившегося социализма, а другой уже увязли в этом вонючем капитализме. Вот и стоим в раскорячке.