Наталья Корнилова - Проданный смех

– Да, – кивнула я.

– В паспорте стоит Якимова Мария, – влез дежурный. Но брюнетка сама пришла мне на помощь.

– Почти у каждого писателя есть псевдоним, – уверенно сказала она.

Я утвердительно кивнула, попытавшись изобразить радостное узнавание. Кажется, она мне тоже рада. Интересно почему?

– Так это ты? – на всякий случай спросила я. Она кивнула, широко улыбаясь.

– А… извини, не узнала, – проблеяла я. – Думала, это не ты, а другая какая-то… Голос и вообще…

Но она меня уже не слушала.

– Господи, какое счастье, что ты нашлась! Что же ты раньше-то не позвонила? Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что ты пропала! Такая операция… – тараторила брюнетка. И, хотя я не понимала, какие дела у Заречной были с бывшей девушкой ее парня, пыталась играть правдиво.

– Так было нужно, – туманно ответила я.

– Он не догадался? – в свою очередь уточнила брюнетка.

Я отрицательно помотала головой. Кто такой «он», о чем он не должен был догадаться – фиг знает, по ходу разберемся.

– Заречная? – удивленно переспросл дежурный. Извлек откуда-то из-под стола знакомую мне уже книгу в голубой обложке, на которой ясно отпечатались следы двух стаканов. Покраснел, быстро-быстро протер рукавом, пытаясь разгладить бумагу, и протянул мне.

– Можно автограф?

Я, признаться, опешила. У меня еще никогда не просили автографов, несмотря на то что раньше тоже приходилось выдавать себя за некоторых известных личностей. У меня моментально возникло ощущение раздвоения личности – с одной стороны, оставалась я, спокойно наблюдающая за происходящим, а с другой – меня охватило возбуждение, словно я действительно какое-то лицо, о котором пишут в газетах. Я взяла ручку.

– Что написать?

Дежурный замялся. Он тоже не знал, как пишут автографы. Мы оба с мольбой посмотрели на брюнетку. Та пожала плечами:

– «На память Дмитрию»? Или… «с любовью»… Ну не знаю, сами что-нибудь придумайте!

Я аккуратно нацарапала печатными буквами на титульном листе: «Мой первый автограф посвящается лейтенанту Дмитрию». И расписалась, чуть не поставив «Якимова» вместо «Заречная». Дежурный расплылся в улыбке, сказав, что подарит книгу дочери, поклоннице моего таланта. Судя по его оживлению и по треньканью стекла под столом, он сейчас меня еще и выпить с ним попросит! Но положение спасла брюнетка:

– Пойдем в машину.

Брюнетка сунула мне паспорт, права, и мы вышли. На горизонте уже обозначилась предрассветная полоска, вроде бы солнце не собиралось появляться еще долгое время, но природа вспомнила, что оно существует.

– Поехали на моей, все расскажешь.

Я с некоторым сожалением рассталась с «Харлеем» – по-настоящему классная машина! – и села в «шестерку» на переднее сиденье. Внутри пахло сигаретами и сандалом. Я опустила стекло.

– Поехали, – уверенно сказала брюнетка и повернула ключ зажигания.

Вообще-то я собиралась рассказать ей все по прошествии некоторого времени. Что я не та, за кого она меня принимает, что у меня на самом деле другая цель, но Лариса – брюнетка сама себя назвала – не дала мне и слова вставить.

Как выяснилось, она работает в отделе борьбы с экономическими преступлениями в должности следователя. И вот уже год как ее интересовал «Прайм». Мне сразу же вспомнился разговор Зорина по телефону, когда он узнал о смерти Савельева. Он также упоминал это название. Лариса говорила со мной так, будто я была уже в курсе какой-то таинственной операции, которую проводил ОБЭП.

Не знаю, как так вышло, но похоже, что девушки общались исключительно по телефону, именно поэтому мой обман не открылся сразу. Лариса знала о Заречной только то, что она писательница, что у нее темные глаза, русые волосы, что она худощава, рост – выше среднего. В общем, если не считать первого, это мой словесный портрет, очень упрощенный. Девушки собирались встретиться вчера, но Заречная не приехала. Лариса также смотрела церемонию награждения «Серебряной ветвью» и подумала, что Заречную задержали в Москве какие-то литературные дела. Телефон не отвечал. А вскоре через своих знакомых в розыске она узнала неприятную новость – Заречная пропала, что для самой Ларисы означало едва ли не крах всей операции.

– Понимаешь, у нас времени в обрез, – пояснила она. – Эта стерва скоро вернется.

Я поддакнула, хотя понятия не имела, какую именно стерву она имеет в виду. Разумеется, Лариса выразила удивление моим поведением, когда я стала орать на нее в дежурке, словно ревнивая жена. Пришлось отмазаться тем, что, дескать, не узнала ее голос – по телефону ведь сложно определить, какой у человека на самом деле тембр, связь все искажает. На самом деле это было вранье, но все сошло благополучно. Лариса была слишком рада, что я (то бишь Заречная) нашлась, так что не обратила внимания на некоторые неувязки.