Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

В принципе это сходилось с тем, что следователь узнал в общежитии. Лена не дружила с Гариной, вряд ли обращала на нее внимание. Но казалось странным, что никто не просветил девушку, что одна из студенток забеременела от ее законного супруга. Такие новости расходятся быстро.

– Значит, с Гариной вы не были знакомы, ничего о ней не знаете? Вообще, вы общались с бывшими подругами по институту?

– Я всех потеряла из виду. И слишком много было проблем, чтобы с кем-то общаться, налаживать старые связи. Оставалась только Инна, но и с ней я всего пару раз говорила по телефону за последние годы.

– Хорошо. Если вы ничего о Гариной не слышали, у меня вопросы кончены. Остались мелочи. Кто живет в квартире, кроме вас и хозяина?

– Его друзья иногда ночуют здесь. Исса и Абдулла. Фатиха – сестра моего мужа, недавно приехала. Пока тоже живет здесь. Я и мой сын, и сам Мухамед. Все относятся ко мне очень хорошо.

И снова что-то странное, заученное промелькнуло в ее тоне, когда девушка произносила эти слова. Она закурила вторую сигарету, поморщилась.

– Вы себя плохо чувствуете?

– Нездоровится в последние дни. Я совсем не переношу жару.

– Как же вы собираетесь жить в Сирии? – спросил следователь, выключая диктофон и поднимаясь.

– Время покажет, – ответила она и тоже встала. – То, что вы мне рассказали, ужасно.

Следователь внимательно смотрел на нее, потом сказал:

– В ближайшее время я приглашу вас. А пока постарайтесь что-то вспомнить. Вы были последним человеком, с которым ваша подруга была откровенна. Так мне кажется. В клубе она не рассказывала о своих проблемах. Может быть, что-то прояснится насчет человека, у которого она думала занять денег.

– Я все рассказала.

– Хорошо. Да, забыл! Чтобы выяснить ваш адрес, мне пришлось позвонить вашей матери в Питер. Она беспокоилась. Возможно, она вам позвонит.

– Не стоит обо мне беспокоиться, – безжизненно ответила девушка, провожая его к дверям комнаты. – У меня все хорошо.

– Я сделала то, о чем ты меня просила.

Лена говорила тихо, едва шевеля губами. Никто бы не расслышал ее слов, кроме Фатихи. А та умудрялась слышать все на расстоянии нескольких шагов. И теперь она услышала ее, молча склонила голову. Лена сидела на постели, Фатиха стояла у окна, придерживая рукой створку, глядя на ночную улицу. На ее лицо падал свет фонарей, очерчивая профиль, птичий, заостренный, сухой. Сашка снова спал с Иссой – наотрез отказался ночевать с матерью, хотя той было страшно отпускать его от себя хоть на час.

– Что теперь делать? Скажи… – продолжала Лена. – И что я натворила?

– Ты все сделала правильно.

– Не может быть, чтобы ничего нельзя было рассказать!

– Ничего нельзя было рассказывать, – возразила та, поворачивая лицо в сторону собеседницы. – Поверь!

– Тебе я верю… – Лена казалась сломленной, сидела ссутулившись. – Но мне кажется, это ошибка… Эти люди пришли, я им врала, как будто хотела выгородить преступников. И теперь я сообщница.

– Боишься за себя?

– Да, боюсь! – резко ответила она. – И за сына! И за Оксану! Не понимаю, почему ты велела мне молчать!

Когда в дверь позвонили, Фатиха и Лена были на кухне. Лена никак не могла опомниться от визита к Саиде, от несчастной заморенной Оксаны, тяжесть которой она еще как будто ощущала на своих руках. Ей было приказано молчать и ждать. Но чего? Фатиха пошла открыть дверь, а Лена даже головы не повернула. «Еще какие-то гости», – подумала она. Но тут на кухню влетела Фатиха, шепнула, что явилась милиция, и если Лена хочет сохранить жизнь себе и ребенку, она должна молчать обо всем, об Оксане, о секте, о муже… Лена тупо восприняла это указание, даже ничего не успела ответить, ни «да», ни «нет», тем более что Фатиха тут же снова унеслась. Потом последовал бессмысленный допрос, во время которого ей было так тошно, что она на миг потеряла сознание. По вопросам она догадалась, что следователь не знает ровным счетом ничего. К чему было упирать на знакомого, к которому Инна пошла, чтобы занять денег? Ни слова о том, что ту убили арабы. Следователь даже не догадывался, что говорит со смертницей, которой осталось жить неделю-другую, а потом ее убьют, как и неизвестную ей Наташу Гарину, как Инну… Лена ничем себя не выдала, ни на кого не донесла, не вымолвила по своей инициативе ни слова. Думала ли она, что когда явится милиция, о которой она так мечтала, то придется молчать?

– Скажи, – обратилась она к Фатихе. – В твоем приказании был какой-то смысл? Или ты испугалась за своих родственников и друзей?