Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

– Не сердись, Леночка… В Питере – дело одно, а здесь – другое. Тут ты наша гостья.

Они собрались и поехали вдвоем – Сашка так заигрался с Иссой, что разлучить их было невозможно. Лена услышала, выходя из квартиры, что Сашка уже что-то кричит по-арабски новому другу. «Быстро все происходит у детей… – с горечью подумала она. – Кто с ним ласков и щедр, того он и любит… Я, конечно, строгая, со мной скучно… А Инну и Оксану он, наверное, позабыл. А я? Почему не позвонила вчера, когда сюда приехала? Она могла решить, что я обиделась… Впрочем, нет, она ведь уехала в клуб. Но сегодня утром я могла позвонить. Инна наверняка еще спит, бедная… Обязательно позвоню. Нельзя быть свиньей! Из-за кого нам ссориться? Кого делить? Арифа? Он никому не нужен! Детей? У каждой – свое дитя… Горести? А вот они у нас общие…»

До склада, где работал Сафар, они добирались часа полтора – помещение располагалось на другом конце Москвы. По дороге Абдулла развлекал ее глупыми разговорами, смеялся, пытался взять за руку, а она только изредка смотрела на него непонимающими глазами – что ему так весело? Он, казалось, никуда не торопился – часто останавливался, чтобы рассказать какой-то случай из жизни или анекдот, в метро пропустил две электрички подряд – ему все казалось, что они слишком полные… Наконец она не выдержала и сказала, что хотела бы поскорее доехать.

– Почему? – удивился Абдулла. – Погода приятная, торопиться некуда…

Она чуть зубами не заскрипела от ярости. Наконец добрались до того магазина, где в подсобном помещении располагался оптовый склад. Еще идя через торговый зал, Абдулла был очень весел, брал ее под ручку, рассказывал какую-то чепуху… Но когда они подошли к двери в конце зала и он набрал код – все изменилось. Теперь он шел спокойно и даже прибавил шагу – ей пришлось быстро семенить на каблуках. Для этого визита она надела подаренный Инной костюм – он ей так нравился, что казалось, будто он всегда принадлежал только ей одной, будто она так в нем и родилась.

В конце длинного коридора, выкрашенного унылой желтой краской, виднелись две распахнутые двери. В одной Лена заметила продавщиц в серых синтетических передниках – они перекладывали со стеллажа на стеллаж коробки с обувью. Из другой двери несся узнаваемый запах хорошего кофе. Туда они и вошли.

Лена увидела небольшой стенд, на котором выстроились флаконы с духами и туалетными водами сирийского и египетского производства. Тут же стояла косметика. Рядом со стендом – письменный стол, на нем – папки с бумагами, телефон, калькулятор. Дальше располагалось несколько длинных рядов с вешалками, на которых висели вперемешку вещи – мужские и женские костюмы, купальные халаты, нижнее белье, свитера… Кофе пахло из закутка в конце комнаты. Там кто-то звякал чашкой и булькала вода.

– Сафар? – громко сказал Абдулла и прибавил что-то на своем языке. Сафар немедленно высунулся, увидел гостей, вздрогнул… Лена ему улыбнулась и с удивлением увидела, как Сафар отводит глаза.

– Не узнаешь? – спросила она, по инерции продолжая улыбаться. – Правильно, забыл… А я вот тебя помню. Как твоя жена? Как девочки?

– Лена, – он наконец посмотрел ей в лицо, подошел, пожал руку, обменялся рукопожатием с Абдуллой. – Когда ты приехала? Надолго?

– Нет, не надолго. Мы тебе не помешали? – Теперь она ясно видела – с ним делалось что-то неладное. Он был очень бледен, этого не могла замаскировать даже смуглая кожа. Улыбается через силу, как-то виновато или испуганно. Не знает, куда девать глаза, пытается скрыть замешательство, предлагая гостям кофе, конфеты, печенье. Лена уже пять минут, как сидела у него в закутке с чашкой кофе, а он все не мог прийти в себя. Абдулла заговорил по-арабски, Сафар что-то кратко ответил. Потом Абдулла стал звонить по телефону и снова говорил, довольно долго, Сафар молчал, а Лена сидела, зажав руки в коленях, не притрагиваясь к кофе, и понимала, что зря пришла. «Спросить у него – что я тебе сделала? – проносилось у нее в голове. – Да ничего, боже мой! Сафар! Милый добрый Сафар, который один одолжил нам денег, у которого две такие славные девочки и русская жена, не такая, наверное, несчастная, как я… Сафар, слишком мягкий для того, чтобы наорать на кого-то, зато позволяющий орать на себя… Я ведь помню, как Абдулла орал на него как-то в моем присутствии! Безобразная сцена, как я забыла… Я ничего не поняла, все было по-арабски, а спрашивать потом, в чем дело – неделикатно и глупо. Как он тогда мучился, какой был бледный! Но почему у него сейчас такой замороженный вид, виноватые глаза?! Мы ведь приехали в гости!»