Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

Инна взяла у ведущего шубку и накинула ее на плечи.

– Если пригласят в зал, я буду в уборной, – вяло сказала она.

– Ладно, отдохни, но будь готова. Там сидит компания, и, по-моему, ты понравилась.

– Я никого не видела, – уныло ответила Инна, забирая у него лифчик и шортики. – Пошли?

Они двинулись в обратный путь по коридору. Инна молчала, а Лена не решалась что-то сказать. Только спросила, когда они оказались у двери в уборную:

– Устала?

В уборной, кроме Сергея, сидела еще девушка. Увидев Инну, она кивнула и спросила:

– Ну?

– Нормально. – Инна уселась на диван, взяла коктейль, к которому Сергей так и не притронулся, и отпила глоток. Девушка ее предупредила:

– Только не напивайся, как в тот раз. Что случилось?

– Настроение неважное.

– Ты еще в зале не была?

Инна сунула бокал Сергею, откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Потом пожаловалась, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Как подумаю, что меня кто-то может позвать пообщаться, в дрожь кидает. Танец – что! Эта проклятая консумация – самое худшее.

– И не говори, – кивнула ее коллега. Это была совсем молоденькая девочка, на вид – лет шестнадцати. Она торопливо гримировалась, отвернувшись от них к зеркалу, и Лена видела только ее черные волосы и кончик носа. – Я сама это ненавижу, но что поделаешь? Вот когда я работала стриптиз в ресторане, было не так скверно, не надо было спускаться в зал. Зато и платили мизер. Дешевым девушкам живется легче, что и говорить.

– Дешевым? – тихонько переспросила Лена. – Это как?

– Ну мы, например – дорогие девушки, – охотно пояснила та. – А есть дешевые. Они получают всего двести-триста долларов в месяц! Это обычно в каких-нибудь ресторанах на окраине… Вот и я была такой. Потом перешла сюда и не жалею. Правда, тут тоже не бог весть что… – Она пожала точеными плечами, по-прежнему глядясь в зеркало. – Иногда густо, иногда пусто…

– Инна, пойдем, – в дверь просунулся ведущий. – Тебя зовут.

Она вдруг быстро пожала руку Лене, встала и вышла, высоко подняв голову и заранее улыбаясь. Лена так и осталась сидеть, подавшись вперед, глядя вслед подруге. На душе у нее было тяжело. «А что же он? – подумала она о Сергее. – В конце концов – Инна его девушка, он с нею спит, они вместе развлекаются… И – ничего?» Сергей, казалось, дремал.

– Меня Ира зовут, – представилась ей девушка, наконец, повернувшись лицом. Она уже была накрашена.

– Лена. А ты давно здесь работаешь?

– С весны. Всего два месяца.

– А вообще давно танцуешь?

– О… Я стала работать в шестнадцать лет. Что? Рано?

– Не знаю… – Лена уловила в ее вопросе вызов.

Тот же самый жалкий вызов, маскирующийся под цинизм, который она уже видела и у Инны. – Тебе, наверное, всего семнадцать?

– Пока нет, – рассмеялась та. – Да это фигня, возраст. У нас и двадцатипятилетняя работает. Так ей точно так же тяжело, как нам с Инкой. Она еще придет сегодня. Ее Наташей звать.

У Иры было милое круглое личико, веселые темные глаза; волосы – очень густые, черные как смоль и, наверное, грубоватые на ощупь, придавали ее облику что-то восточное.

– Моя кличка – Шахерезада, – она словно угадала мысли Лены. – У нас у всех тут клички, так нас и объявляют. Инка, например, – Эммануэль. Наташа – Пантера. А этот все спит?

Она подошла к Сергею и презрительно сказала:

– Не занимай мебель, нам отдыхать негде.

– Я не мешаю, – мгновенно откликнулся тот, хотя, казалось, и правда, дремал.

– Мешаешь! Хватит с меня тех мужиков, что в зале сидят!

– Разбирайся с Инкой, она меня сюда притащила.

Быстрый обмен ненавидящими взглядами – и девушка отвернулась. Теперь она переодевалась, не стесняясь Сергея, не обращая больше на него внимания. Ее костюм был так же сложен и затейлив, как у Инны, но в другом роде – восточном. Колготки она надела на голое тело, без трусиков. Наклонилась, поднимая с пола туфли, стоя спиной к дивану, и Лена вдруг заметила, что Сергей жадно смотрит на открывающуюся перед ним картину – нежную округлость ягодиц, рассеченных посередине швом. На бедра Ира надела что-то вроде юбочки, состоявшей из двух рядов черной и золотой бахромы. Стоило ей сделать шаг или просто немного выставить вперед одну ногу, как бахрома расходилась в стороны, открывая ее почти обнаженное тело. Лифчик тоже был восточный – черный, с бахромой внизу, расшитый золотом и совсем прозрачный. На шее – пышное боа из перьев. На голове – золотой тюрбанчик, из-под которого выбивались тяжелые черные локоны.