Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

– Хотел.

– Сколько?

– Много хотел.

– Почему не просил?

– Испугался.

– Ты?! – Следователь резким движением вырвал у него изо рта сигарету. – Что с ребенком?

– Да оставьте вы меня в покое. Потерял я ребенка.

– Как?

– Сбежала девочка.

– Откуда сбежала?

– Оттуда, где я ее прятал.

– Ты все это сейчас выдумал? Почему раньше говорил, что убил ее?

– А чтобы вы меня больше не спрашивали. Мне надоело.

– Давай поговорим, – следователь снова протянул ему сигарету, но Ибрагим не взял. – Курить не хочешь?

– Я не собака, чтобы вы у меня изо рта…

– Больше этого не будет.

Когда Ибрагим взял сигарету и закурил, следователь предупредил его:

– Если про девочку соврал, сделаешь себе еще хуже.

– А куда хуже?

– Найдем куда. Значит, ты ее отвез и спрятал. Где? На своей квартире?

– Какая разница? Все равно ее нет.

– Фатиха знала об этом?

– Да что вы. Она ничего не знала.

– И на складе десятого июля с тобой не была?

Молчание. Потом неохотный ответ:

– Была. Откуда узнали? Она же умерла.

– Что такое отпечатки пальцев – знаешь? Она там была. С тобой.

– Она не убивала.

– Но видела, как ты убивал?

– Да.

– Не пыталась тебе помешать?

– Я ей сказал, чтобы не путалась под ногами.

– Значит, она пыталась удержать тебя от ограбления и убийства?

– Я ее не слушал.

– Вы еще с ней виделись после этого?

– Нет.

– Почему?

– Я не хотел.

– А она просила о встрече?

– Я отказал.

– Почему же? И зачем ты взял ее с собой на склад?

– Думал, будет мне помогать.

– Значит, она не знала, где находится девочка?

– Она ни о чем не знала.

– Не знала, что ты убил тех двух девушек? Не знала, что похитил ребенка?

– Если бы знала, не стала бы со мной встречаться, – устало ответил Ибрагим.

– Послушай, как выглядит твой день пятого июля. Рано утром ты встретил Инну, подвез ее на машине, но не туда, куда она просила. Убил ее и спрятал труп. Поехал к ней домой, забрал девочку, отвез ее куда-то и спрятал. Не пожалел денег, чтобы девочку тебе отдали. Надеялся больше получить? Так?

– Так.

– Потом ты ограбил склад, где работал твой знакомый. Знакомого убил.

– А я его не знал.

– Ладно, все вы знаете друг друга. Скажи, ты заранее придумал ограбить склад именно в этот день? Или решил сделать это после того, как убил девушку?

– Не помню.

– Не помнишь? Куда отвез девочку, тоже не помнишь?

– Какая вам разница.

– Когда она от тебя сбежала?

– На днях. Число не помню.

– Ну это ты вспомни сам! – приказал следователь. – Два дня назад? Три?

– Больше.

– Как ей удалось сбежать? Ей же полтора года. Ты выдумываешь.

– Она уже ходила.

– Верно. – Следователь протянул ему еще одну сигарету. – Возьми. Так ты говоришь, она от тебя своим ходом ушла? Ногами?

– Не видел я, как она ушла. Может, кто-то украл.

– Ты сказки рассказываешь? Кому она нужна?

Ибрагим вздохнул:

– Я за все отвечу. Я не отказываюсь. А вот как она убежала – не могу понять, хоть убейте.

Девочку нашли в центре города, среди бела дня. Она сидела на скамейке на одном из бульваров и вяло играла какой-то щепочкой. Платьице на ней было красивое, но грязное и мятое, носочки почернели, один башмачок был расстегнут и чуть не сваливался, длинные белокурые волосы свисали жалкими кудельками. Она была совсем одна. Проходившая мимо молодая женщина с коляской обратила внимание на заброшенного ребенка, подошла, спросила девочку, где ее мама? Девочка с трудом подняла сонные глаза и не ответила. Женщина встревожилась и в конце концов добилась от девочки только одного – она хочет пить. Про маму она так ничего и не сказала. Позже, в милиции, куда женщина привела ребенка, девочка держалась все так же сонно, не плакала, ничего не просила. Напилась воды и тут же задремала. Фотография Оксаны была во всех отделениях милиции. Девочку опознали.

Но и позже, когда она прошла медицинское обследование и восстановительный курс лечения, Оксана разговорчивей не стала. На все расспросы отвечала только, что все время спала, спала и больше ничего не делала. Ее организм был истощен большими дозами снотворного, нервная система расшатана, пищеварение работало с трудом. Она не узнала Ибрагима. Не узнала женщину, еще не старую, которую теперь должна была называть бабушкой. Впрочем, неудивительно – ведь Оксана раньше редко ее видела. Нана Георгиевна плакала. К тому времени, когда ей разрешили забрать ребенка, Оксану ждал роскошный гардероб из самых красивых и нарядных вещей, которые только смогла найти женщина. Девочка покорно позволяла себя наряжать, как куклу, покорно сидела у бабушки и дедушки на руках и вообще была тиха и послушна. Но по ночам ее мучили кошмары, и она просыпалась с криком, вся в поту, растрепанная и дрожащая. Все свои сны она тотчас забывала, и Нана Георгиевна ничего он могла от нее добиться. Единственное, что девочка вспомнила как-то из своего кошмара – это было женское лицо, которое склонялось над ней. Эта женщина не была ее матерью, у нее были черные волосы и темные глаза. Оксана сбивчиво лепетала, что та брала ее на руки и быстро уносила куда-то.