Анна Малышева: Суфлер

Ирина будто почувствовала взгляд художницы спиной. Она обернулась, и ее заметно передернуло. Александра слегка наклонила голову в знак приветствия. Владелица арбатского салона, чуть помедлив, так же кивнула в ответ. Приличия, во всяком случае, были соблюдены.

В следующий момент Александра забыла и о своих врагах, и о друзьях. Она разглядела наконец картины и остановилась, пораженная, спрашивая себя, как подобное мероприятие в центре Москвы обошлось без огласки, без журналистов, без участия авторитетных в среде собирателей лиц?

Все три картины, торжественно расставленные на мольбертах на фоне белой стены и подсвеченные маленькими прожекторами, были ей известны еще со времен учебы в Академии художеств. Александра не видела полотен воочию, но сейчас узнала их по фотографиям и репродукциям.

Когда-то, сдавая экзамены, она проклинала требования знаменитой и безжалостной к человеческим слабостям «Репинки». Ответив на вопросы билета, требовалось еще выдержать самое страшное испытание. Преподаватель показывал черно-белые снимки произведений искусства, числом до десяти, а студент должен был озвучить название картины, если речь шла о живописи, имя художника, год создания полотна, материал, где экспонируется. Наиболее дотошные студенты могли с точностью до сантиметра вспомнить размер шедевра. Александра как огня боялась этих блиц-допросов, во время которых у нее предательски слабела память. Обычно она описывала две фотографии из десяти, что считалось провалом. Но сейчас нужные сведения, как по команде, вынырнули из темного угла памяти и услужливо развернулись в голове – четкие, будто отпечатанные крупным шрифтом и освещенные ярким светом.

«Нет никаких сомнений! – Художница медленно переходила от одного мольберта к другому. – Вот это, слева, прелестный этюд Джованни Болдини, “Прачки”. Болдини делал к своим луврским «Прачкам» десятки этюдов, но я думала, что в России, в частном владении, нет ни одного. Справа, голову даю на отсечение, Томас Икинс, “Уличная сцена в Севилье”! Американская картина на подпольной выставке в Москве! Чья, откуда, где была приобретена?!» Но больше всего потрясла женщину центральная картина этой, уже более чем примечательной экспозиции. Александра не сомневалась, что перед нею Джованни Доменико Тьеполо, картина из числа его знаменитых маскарадных сценок, разбросанных по музеям всего мира, от Сиднея до Миннеаполиса, от Финляндии до Гонолулу. Этот венецианский мастер, сын знаменитого Джованни Баттиста Тьеполо, творца поражающих воображение фресок, одного из самых значимых фигур итальянского барокко, не был, возможно, столь же великим живописцем, как его отец. Но как яркий представитель той же позднебарочной тенденции ценился очень высоко.

– Невероятно, – проговорила женщина, вновь обретя дар речи и собравшись с мыслями. – Откуда все это?

Эрика не ответила. Обернувшись, Александра обнаружила, что та находится в другом конце зала, где что-то горячо обсуждает с Настей. Зато к художнице приближались сестры Маякины, которые удостоились от хозяйки салона нелестного наименования «кладбищенских крыс».

Собственно, этих двух дам неопределенного возраста трудно было назвать иначе. Они специализировались на том, что, по выражению той же Эрики, «обгладывали косточки в семейных склепах». Наследства забытые, внезапно открытые, состоящие под судом и спором – вот был их конек. Они никому никогда не платили настоящей цены за вещи и умудрялись покупать за гроши то, что стоило на вес золота. Были известны и куда более ловкие комбинации, когда желанная добыча доставалась сестрам попросту даром. Они умело опутывали жертву, с невинным видом предлагая займы, мелкие и крупные, втираясь в доверие, входя во все мелочи, становясь чуть не членом семьи. Волей-неволей они заполучали все, чего добивались, оформляя свое вступление во владение ценностями самым законным образом. С ними пробовали судиться наследники стариков, которых Маякины «опекали» вплоть до гроба, – бесполезно. Эрика утверждала, что у сестер есть свое кладбище, и немаленькое. «Эти стервы спровадили на тот свет не один десяток людей, – говорила она, и ее обычно тусклые глаза с желтоватыми белками вдруг загорались тлеющим яростным огоньком. – Они настоящие убийцы. Запомни, Саша, не связывайся с ними, что бы они тебе ни предлагали. Это наверняка будет уголовщина. Они-то выкрутятся, у них везде все схвачено, а ты сядешь, если не ляжешь в могилу!»