Анна Малышева - Коралловый браслет

– Признайся здесь, перед нею. – Подойдя к Маше, Илья сжал ее плечо, и она содрогнулась, испытав ощущение, близкое к боли, хотя само прикосновение болезненным не было. – Признайся, что это сделал ты. Я так решил – сделаешь это, оставлю тебя в покое.

– А если не сделаю? – сощурился тот.

– Пристрелю. – Процедив это слово, Илья машинально сжал пальцы сильнее, и Маша вновь дернулась. Однако освободиться от его руки она не посмела.

– Значит, выбора у меня нет, – почти весело резюмировал Амелькин. – Что ж, если это для домашнего, так сказать, употребления… Под пистолетом в чем не признаешься? Да, я это сделал шесть лет назад. Взял деньги, забрал документы, а когда стали расследовать, вспомнили твои грехи и мои достижения… Легче стало?

– Пошел вон! – Отпустив Машино плечо, Илья двинулся к дверям и широко распахнул их, указывая в коридор: – Даже повиниться по-человечески не сумел, урод! Поломал мне жизнь, а теперь: «Легче стало?» Одолжение сделал! Катись, пока я тебе пулю не влепил!

– Всего хорошего, – насмешливо бросил Амелькин, уже в дверях, мгновенно обретя прежнее самообладание. – Жаль, не знал о вашем празднике, без подарка явился… Хотя почему? С Марьи Григорьевны теперь снято подозрение, а тебе, Илья, так и быть, дарю фокус с Мерзляковой. Только больше со мной так не играй, держи свое слово!

Едва он вышел, Илья захлопнул за ним обе створки двери с такой силой, что в них задребезжали стекла. Маша подняла глаза. Встретив ее взгляд, мужчина на секунду замешкался, потом, снова приоткрыв дверь, выглянул в коридор:

– Ушел. Слушай, я все объясню!

– Он уже объяснил. – Услышав свой голос, Маша удивилась его спокойному звучанию. Это неестественное спокойствие находилось в полном противоречии с обуревавшими ее чувствами. – Я все поняла. Ты решил сыграть… Поймать его на живца. Я очень кстати подвернулась.

Опустив глаза, она наткнулась взглядом на кольцо, блестевшее у нее на пальце. Девушка принялась его снимать, но купленное без примерки кольцо село слишком плотно, пришлось выкручивать его рывками. Илья подскочил и накрыл ее руки обеими ладонями:

– С ума сошла?! Хочешь все испортить?!

– Что еще можно испортить, по-твоему? – Маша чувствовала такую дурноту, что боялась потерять сознание, однако твердо встретила его гневный взгляд. – Ты меня даже не предупредил, во что втягиваешь! Если тебе была нужна помощь, почему не сказать об этом?! Это подло, понимаешь?! Получается, ты не веришь в меня, не уважаешь, если так относишься!

– Первая семейная сцена! – Он раздраженно отдернул руки и заходил из угла в угол, пинками отбрасывая попадавшиеся на пути сдвинутые стулья. – Если бы я тебя посвятил в свой план, ты бы отказалась! Ты слишком боялась этого гада! Не будь меня, он бы сделал с тобой все, что захотел!

– Не будь тебя, он бы даже имени моего никогда не услышал! – запальчиво возразила девушка. – Это ты заявил в милицию о браслете, ты подослал к нему Татьяну Егоровну! И как ты ее нашел, как уговорил?!

– Да ты сама мне ее показала, сказала, что это первая сплетница, – бросил Илья через плечо, остановившись у окна. – Сказала даже, на каком этаже живет. Я к ней зашел, показал старое удостоверение, попросил помочь в следственном эксперименте. Она еще и обрадовалась! Кто же знал, что Колька догадается! Нет, он не умом берет, он позвоночником опасность чувствует, потому и уходит из-под всяких проверок! Ведь я все просчитал, у тебя была безвыходная ситуация, оставалось только дать взятку! Если с тебя не взять, тогда с кого?! – И после паузы, тряхнув головой, Илья с досадой добавил: – Не надо было идти к нему вместе с тобой. Все просек с первого взгляда, гад! Всегда мне завидовал!

– Я ухожу. – Стянув наконец кольцо, Маша положила его на край стола. – Ты говоришь, говоришь… А я не слышу, у меня какой-то нехороший шум в голове. Ничего не понимаю. Мне нужно домой.

– Зачем? – Опомнившись, Илья подбежал к ней, сделал попытку обнять, но девушка устранилась:

– Нет, вот этого не надо!

– А помнишь, о чем я тебя просил утром? – Заглядывая ей в глаза, спросил мужчина.

– Заранее простить… – горько усмехнувшись, кивнула Маша. – Нет, у меня не получится.

– Что, это такое страшное преступление, по-твоему?

– Ты презираешь людей. – Она опустила ресницы, чтобы не видеть совсем рядом его глаз – сверкающих, пронзительно-настойчивых, слишком уже знакомых. – И меня тоже, хотя любишь, наверное, по-своему. Но ты на всех смотришь сквозь какое-то стекло, как на червей в микроскоп! Эксперименты ставишь… Даже не понимаешь, как ты меня оскорбил! По-твоему, все нормально!