Анна Малышева - Зеркало смерти

– Не хочу, – капризно отвечал мальчик, мигом сообразивший, кто здесь диктует условия. – Я люблю шоколад.

– Это точно, – отвечала его мать. – Шоколад и леденцы на палочках.

– Этого у меня нет, – Елена Юрьевна как будто даже испугалась. – Есть карамель, кажется. Да ты садись, садись, что стоишь!

И сама усадила Женю к столу, торопливо налила чаю, совсем позабыв о том, что он холодный, достала из буфета вазочку с конфетами. Ребенок брезгливо отверг угощение и надулся. Женя с язвительной улыбкой отпила глоток и поставила чашку в сторону.

– Да вы не суетитесь, – сказала она, глядя, как Елена Юрьевна бестолково тычется во все углы, не зная, к чему приложить руки. – Мы ведь не за угощением пришли, а познакомиться.

– Что ты раньше-то молчала! – вдруг закричала на нее хозяйка. – Знала ведь меня, а молчала?!

Крик не произвел на Женю никакого впечатления. Она только слегка нахмурила брови:

– Значит, были причины молчать.

– Какие еще причины? Почему ты сразу ко мне не пришла, еще когда была беременна? Неужели думала, что я тебя выгоню?

– Он мне не велел.

– А у тебя своей головы нет? – Елена Юрьевна говорила громко и выразительно, как прежде, но все-таки не сурово, а скорее, истерично. Ее сдерживало присутствие мальчика, который с большим вниманием рассматривал интересную бабушку с фингалом. – Если мы будем мужиков слушаться, то далеко зайдем!

– Это верно, – снова улыбнулась Женя. – Только напрасно вы думаете, что я не возражала. Когда я забеременела, он сразу сказал, что будет добиваться квартиры. Конечно, я обрадовалась. Он, знаете, не очень-то зарабатывал, я его за свой счет кормила.

Елена Юрьевна всплеснула руками:

– Ну уж это… Дальше идти некуда! Ты сама виновата, что так получилось!

– Это вы его избаловали, – огрызнулась Женя. – Он мне уже таким достался, и ни в чем я не виновата. Ну может, только в том, что в дом его впустила. Не стоило связываться. Что я получила? Вот!

И указала на сына сигаретой. Мальчик обиделся и приготовился зареветь, но все-таки сдержался. Он чувствовал, что происходит что-то важное и рев может испортить дело.

– Я сперва думала, что он просто хочет попросить у вас помощи, – продолжала женщина, глядя в угол, где стояла корзина с картошкой. Теперь она как будто не хотела встречаться взглядом с хозяйкой дома. – Так все делают, когда собираются жениться. Про женитьбу он, правда, не говорил, но…

– Не говорил? – изумилась Елена Юрьевна. – А нам говорил, что женится…

– Он, может, и женился бы, если бы вы дали квартиру. А может, – неожиданно возразила себе Женя, – и тогда бы не женился. Откуда я знаю, что было у него на уме? Он ведь у вас умный…

Последние слова она выговорила с иронией.

– А потом он сказал, что вы упираетесь, не хотите помочь, чтобы я к вам ни ногой, потому что могу все дело испортить. Мол, он все равно своего добьется.

– Не слушала бы ты его, – простонала убитая горем Елена Юрьевна. – Пошла бы к нам, и мы бы мигом договорились. Мы не верили ему тогда! Думали, он все выдумал, чтобы с нас что-то получить!

Женя горько усмехнулась:

– Да, перестарался Димочка! Не ты, не ты, – прикрикнула она на сына, который, услышав свое имя, немедленно скривился. Мальчишка любил озорничать, идя на поводу у старшего брата, часто получал нагоняи и всегда был готов дать отпор единственным способом, который был ему доступен – слезами. – Сиди тихо, не ори!

Ребенок испуганно пригнул голову, будто получил подзатыльник. Елена Юрьевна бесшумно присела рядом с ним, сунула конфетку, и на этот раз потрясенный мальчик ее взял.

– Слишком он все усложнял, – пожаловалась Женя все той же корзине с картошкой. – Всегда усложнял. Я ему говорила – почему ты не пойдешь работать, зачем копошишься со своими дурацкими книжками, все равно ничего хорошего не напишешь. Он не слушал. Так и тут – все могло кончиться хорошо, а кончилось… Черт знает чем.

Она рассказала о своей тяжелой беременности («Ведь я уже не девочка»), о том, что даже в эту пору Дмитрий не жил у нее постоянно, а бывал набегами. Впрочем, после рождения ребенка он зачастил, помогал по дому, и казалось, искренне привязался к сыну.

– А с квартирой не получилось, – вздохнула она. – Так и кончилось ничем. Ну, я махнула рукой, смирилась. Такая уж я невезучая. А потом он вообще меня бросил. Из-за денег.

– О господи, – прошептала Елена Юрьевна, украдкой гладя внука по голове. – Сколько мне горя из-за него… Разве я этому его учила – жить на чужие деньги?