Наталья Солнцева - В храме Солнца деревья золотые

— Знаешь, Калитин, — засмеялась она, — ты начинаешь мне нравиться. Это опасно.

— Почему?

Она уклончиво повела плечами.

— Вдруг меня угораздит влюбиться… столько сразу возникнет лишних сложностей. И вообще… нам такое ни к чему.

— За меня попрошу не расписываться, — улыбнулся Марат.

— Налей мне еще коньяка, — сказала она.

Они снова выпили. В зале стало шумно, жарко засияли люстры. У Ангелины Львовны кружилась голова.

— Боюсь, тебе придется выносить меня отсюда… — пошутила она.

— Неужели? С превеликим нашим удовольствием.

Ей было хорошо сидеть напротив Марата, пить коньяк и смеяться.

— Расскажи мне что-нибудь о своих новых достижениях.

— Какие там достижения? — вяло махнула рукой Закревская. — Чем дольше я работаю, тем чаще становлюсь в тупик. Я уже начинаю думать, что взялась не за свое дело. Надо было выбрать специализацию педиатра или стоматолога. По крайней мере там существует хоть какая-то определенность. А психика… такие дебри! Человек внутри себя непредсказуем и сложен. Это даже не темный лабиринт, это… бездны непроницаемые.

— Ну, не преувеличивай. Такие уж и бездны! По-моему, некоторые люди читаемы, как театральная афиша.

— Вот именно, что некоторые. И читаемы вовсе не они, а то, что они тебе показывают.

Калитин задумался. Коньяк спутал его мысли, а близость докторши вызывала странные желания, отличные от философских выкладок. Он внутренне встряхнулся и попытался собраться. Нет, говорить сейчас о психотерапии не хотелось. Тянуло на что-то романтическое, безрассудное, но… сам же спросил о «новых достижениях»? Придется держать марку.

— Ты Ревина знаешь? — вдруг сменила тему Закревская. — Даниила Петровича?

— Данила Ревин? Что-то припоминаю. По-моему, известный в прошлом альпинист. Я тоже немного увлекался скалолазанием, но дальше учебных походов дело не пошло.

— Есть что-то, чем ты не увлекался?

Марат пробовал себя в разных видах спорта — парашютизм, мотогонки, серфинг, редкостные восточные единоборства. Он отдал дань всему понемногу, ни на чем не останавливаясь. Альпинизмом он бредил в юности, зачитываясь книгами о горноспасателях, покорении вершин и ледников, знал наперечет героев прославленных восхождений. Большой Памирский тракт, Пишхорское ущелье, пик Корженевской, Дарвазский хребет… — эти названия звучали для него самой приятной музыкой. Бородатые, черные от мороза и солнца парни в просоленных ветровках, одичавшие от жизни в снежном поднебесье, долгое время были его кумирами. Годы спустя он назвал свое сыскное агентство «Барс» в память о былом увлечении. «Снежный барс» — почетное звание, присваиваемое выдающимся альпинистам.

Снежный барс, светло-серый, с черными пятнами, изящный и сильный, почти незаметен среди скал… Бесшумно скользит он в клубах тумана, выслеживая на скальных террасах горных козловтеков. Ловкий и бесстрашный хозяин гор легко переходит через скрытые под снегом ледниковые трещины и умело избегает готовых рухнуть в бездну снежных карнизов. Следуя за стадами архаров [4] Архар — горный баран. или хангулов, [5] Хангул — благородный олень. барс поднимается до семитысячной высоты… как раз туда, куда забраться могут лишь настоящие альпинисты.

— Ревин… Ревин… — задумался Марат. — Кажется, он совершил траверс вершин Кальберг — Адайхох.

— Что? — не поняла Закревская.

— Это на Кавказе, — пояснил он. — И еще… на Памиро-Алтае он поднимался на Чапдару. Один из труднейших маршрутов. Думаю, это далеко не все. Данила Ревин — опытный альпинист, но давно забросил горы. Я слышал, он сейчас организовал свой бизнес и довольно неплохо стоит.

— Ну и память у тебя!

— Могу в цирке выступать, — похвастался бывший детектив. — В школе я брал призы на математических олимпиадах, а бабуля прочила мне славное цирковое будущее. Если я хоть раз что-то увидел или прочитал, уже не забуду. Трехзначные числа умножаю и делю в уме почти мгновенно.

— Вот это да! Что ж ты раньше молчал?

— Во-первых, ты не спрашивала. Во-вторых, ничего выдающегося в этом нет. Кому нужно считать в уме, когда повсюду компьютеры и калькуляторы?

— Не скажи, — возразила Закревская. — Хорошая память в наше время редкость. Знаешь, сколько пациентов обращаются ко мне именно с целью улучшить память?

— У меня с детства память отличная.

— Повезло тебе, Калитин. А почему ты не пошел в математики? Был бы сейчас профессором.

— Я бы рехнулся от скуки, — признался Марат. — Формулы, уравнения и корни — это не для меня. Я не могу долго сидеть на одном месте, а тем более корпеть над бумагами. В олимпиадах я принимал участие только по требованию учительницы. А так… меня за уроки не загнать было. Все делал на ходу и как попало, но учился хорошо. Отличником не был, признаюсь, но четверок в аттестате имею буквально пару штук — по пению и литературе.