Надежда Зорина - Превращение в зверя

— Простите! Вы не подскажете, который час? — обратилась я к ссутулившемуся от утреннего ноябрьского холода парню.

Он посмотрел на меня отчего-то испуганно (неужели долгое заточение в подземелье наложило отпечаток), вытащил из кармана телефон (куда, боже мой, он собирается звонить?!), недовольно ответил:

— Без двадцати семь, — снова ссутулился и поспешил дальше.

Ну да, я так давно не была на свободе, отвыкла от цивилизации — время он посмотрел на телефоне. Мне опять, как там, в подъезде, стало безудержно, истерически весело. И даже мысль, что податься совершенно некуда, первая трезвая мысль, пришедшая в одурманенную усталостью и бессонной ночью голову, меня не опечалила, а рассмешила. Домой нельзя — мой кредитор-палач, конечно, уже знает, что инструкцию я с первых же шагов нарушила: ночевала неизвестно где и у кого, — к знакомым тоже нельзя. Разве это не смешно?

Я шла по улице бодрым, деловым шагом, под стать утренним прохожим, и закусывала губы от смеха, как в детстве, когда смеяться нельзя, а сделать со смехом ничего невозможно. Долго шла — в голове все пробегали какие-то обрывчатые картинки из прошлого, — пока не поняла, что плачу: мокрому лицу холодно, глазам колко. А еще оказалось, что бодрый мой шаг перестал быть бодрым — еле-еле переставляю ноги. Да ведь силы у меня еще там, в его квартире, кончились. Надо бы остановиться, где-нибудь сесть.

Я села в троллейбус. Не было сил притворяться деловой и обычной — привалилась к стеклу и закрыла глаза…

Разбудили меня контролеры. За окном было совершенно светло. Заплатила штраф — не стыдно, не страшно. Голова как после сильнейшего нейролептика. Вышла пошатываясь, долго стояла, придерживаясь за столб остановки, не догадываясь, что можно попросту сесть. Догадалась и села. Знобило, тошнило, перед глазами плыло, суетливая толпа мешала сосредоточиться, стряхнуть с себя эту обморочную муть. Но хуже всего было с глазами, никак не могла привести их в порядок. Да еще раздражало это ядовито-желтое пятно на противоположной стене — от него-то, наверное, и тошнило. Холодно. Ах, боже мой, как холодно! Плюнуть на все и вернуться домой, и умереть через две недели. Не через две — минус два дня, ну, все равно… Только сначала выяснить, что это за пятно. Отвратительное пятно, невыносимо желтое. Выяснить — и поехать домой: в горячую ванну, в постель — целых двенадцать дней впереди!

Встала, пошла — пятно закрутилось волчком. Подошла с большим трудом ближе — пятно обрело вполне определенную форму — прямоугольник, сделала еще несколько шагов — прямоугольник стал обычным рекламным объявлением: черные буквы на желтом.

ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО «ИНКОГНИТО»

Часы приема, адрес и телефоны.

Детективное агентство, с облегчением повторила я про себя, всего лишь детективное агентство. Тошнота сразу прошла, вернулось нормальное зрение: как все просто — детективное агентство, можно теперь спокойно ехать домой к… к тому, ну и пусть, к неизбежному.

И тут до меня окончательно дошел смысл, счастливый смысл только что свершившегося события. Судьба меня сюда привела, на эту остановку, судьба дала шанс, не контролеры выдворили меня из троллейбуса, ангел-хранитель руку помощи протянул.

Все началось с этих дурацких комков, которые ни в какую не хотели растворяться. Нет, все началось с того, что вчера вечером Настю увезли в больницу с подозрением на аппендицит (которого, к счастью, не оказалось), а Татьяна, ее сестра, уехала в командировку. В результате на руках у него остался полуторагодовалый Сашка, работа в агентстве летела к черту, а манную кашу без комочков Андрей, как выяснилось, варить не умел. Не умел, и все тут!

Первые две неудачные порции он с отвращением отправил в унитаз. Начал варить в третий раз. И вот когда масса наконец стала приобретать более или менее однородную консистенцию, раздался этот звонок. Андрей дернулся и чуть не перевернул ковшик с многострадальной кашей, обжегся и, судорожно соображая, что делать: то ли выключить, то ли оставить на медленном огне, снял трубку.

— Андрей Львович, ради бога, извините, что беспокою, но тут у нас неординарная ситу ация. — Голос секретарши Оли был наполнен стеснением, раскаянием и жутким неудобством, что вот, несмотря на суровое предупреждение не беспокоить, она все-таки побеспоко ила, отвлекает и, возможно, раздражает своего шефа.