Геннадий Скубилин - Записки следователя

— После твоего замужества я сразу же сделаю то же самое. Иначе начну увядать, глядя на то, как блестят твои глаза от счастья. Ты красивая до уникальности. Другой такой нет на всем белом свете, — искренне признавалась в любви к подруге Эмма. — Ты не волнуйся, на моем лице всегда будет отражаться удовлетворенность жизнью и чувство глубокого довольства твоим благополучием.

Снова получалось все высокопарно, напыщенно. Эмма опять обнимала и целовала подругу, а как-то попался под руку Максим — Эмма облобызала и его.

Счастливый Верстаков словно на крыльях летал. Осуществлялась его заветная мечта. Еще совсем немного пройдет времени — и лучшая девушка в мире, яркое сокровище, станет его милой, драгоценной женой.

Он ходил рядом с Августиной хмельным без вина, лишь от сознания того, что добился руки и сердца любимой женщины.

Но вот отшумела веселая свадьба с наивной игривостью и удивительно легким остроумием, на какое только способны студенты, без видимых усилий, от чистого сердца. Отзвучал марш Мендельсона, застольное выкрикивание с буйной удалью «горько!». Кончились пляски и танцы.

Замерли пустые бутылки из-под шампанского в разбросанных ящиках. Расходились-разъезжались, прощаясь с молодоженами, приглашенные, затихал свадебный пир.

Уже удалились последние гости. Остались лишь молодые супруги, их родители. Всем пора направляться по домам.

Сели в «Жигули» утомленные, но счастливые Августина и Максим. Наконец-то они могли наглядеться друг на друга, отгоняя усталость, возбуждаясь лишь от прикосновений.

Ехали домой и чувствовали каждым утомленным и напряженным нервом, что вот-вот и будут находиться одни, вдвоем, в своей комнате, старательно подготовленной для новобрачных Викторией Робертовной.

Все меньше оставалось времени, когда молодые люди, без пяти минут учителя, откроют дверь заветного жилища — первого в их совместной жизни.

Вот они и дома. Адажевы-старшие заботливо, мило еще раз поздравили дочь и зятя с огромным событием в их личной жизни и многозначительно пожелали им спокойной ночи. Молодожены с подчеркнутой нерешительностью, с нарочитой медлительностью открыли дверь. И вошли в опрятную родную обитель.

Все волнения, беспокойства, тревоги брачного шумного обряда остались за порогом. А души заполняла лишь уверенность в том, что каждый из них выбор сделал правильно. У каждого своя «половинка», которая воплощает предел мечтаний. Максиму хотелось всегда видеть рядом Августину, а юной жене — молодого мужа ощущать только вблизи себя.

Им казалось, да они были сто крат убеждены в том, что их счастье возможно лишь вместе.

Первая брачная ночь…

Чехов говорил, что любовь дает гораздо меньше, чем ждешь. Но Максим и Августина не могли согласиться с таким утверждением.

Молодой Верстаков всегда будет восторгаться своей прекрасной Августиной, а юная Верстакова станет верной ему женой.

Они оба поклялись вечности и страсти только друг к другу, преданности на всю жизнь.

Местный писатель, пронаблюдав эту историю, пообещал написать о двух страстно влюбленных повесть. И сдержал слово. А вторую книгу подготовился издать о том, как прожили в супружестве Августина и Максим первые, ну, скажем, десять лет. Это еще впереди.

Кстати, гадалка напророчила молодым Верстаковым иметь троих детей, таких же красивых и талантливых, как родители. Хорошо бы проверить, сбудутся ли эти предсказания?

Еще провидица наобещала, что, как бы ни сложились обстоятельства у Августины и Максима, они всегда будут презирать бездушность и черствость, зависть и холодный расчет. Бессердечность не поселится в их душах и не приглушит яркость чувств.

Молодые люди действительно были убеждены в том, что Пушкин верно высказал свой взгляд на мертвый рациональный расчет в любви такими строками в «Евгении Онегине»:

Впереди у молодоженов намечалось неразлучное общение и сердечная дружба. Теперь они, не таясь, отдадут друг другу половодье своих эмоций. И не нужно будет, как до свадьбы, с намеками, хотя и обостренно выразительно, проявлять свои чувства. Уцелевшие привычки той поры разве что останутся по инерции. На какое-то время. Испарится и все институтское. Проказы ранней юности останутся лишь в памяти. Это уж до конца лет. До последнего момента… Что делать, если жизнь — это книга. А беспечная молодость ее предисловие, ее первые страницы.