Оксана Обухова - Курс выживания

Охрана у въезда на территорию усадьбы увидела мой «ниссан» издалека. Я мчалась по узкой дороге через поле, а парни уже открывали ворота знакомой машине. Въехав в охраняемый периметр, я бросила автомобиль и, оставив дверцу открытой, понеслась к реке.

Бежала, перепрыгивая через клумбы, и молилась: «Только бы не обманул, только бы не обманул… Господь всемогущий, сделай так, чтобы этот кошмар закончился!»

Но кошмар заканчиваться не собирался. В беседке на берегу реки стояли Ирина Яковлевна, Раечка и начальник службы безопасности поместья Сережа Ольховский. Они стояли над огромным креслом-качалкой, в котором, свернувшись клубком на полосатом матрасе-сиденье, мирно спал Тимофей.

– Ты что вытворяешь?! – не дав мне произнести ни звука, обрушилась свекровь. – Ты почему оставила ребенка одного у воды?! – И с подвыванием продолжила: – Как ты могла-а-а-а?! Оставить Тиму… одного…. у реки. А если бы он проснулся и пошел с водичкой играть?!?!

Отпихнув в сторону вопящую свекровь и негодующую Раечку, я опустилась на колени возле кресла и тихо погладила щеку малыша. Тимофей чмокнул губами, поискал ими соску и, приоткрыв глаза, скуксился.

«Жив! – выдохнула я. – Только спал очень крепко».

– Уйди! – толкнула меня коленом свекровь. – Уйди прочь с моих глаз! Рая, возьми ребенка!

Приживалка-компаньонка в сию секунду подхватила Тимофея на руки и, когда тот заплакал, запела гули-гули.

– Верх беспечности! – продолжала тем временем свекровь. – Тебе ничего нельзя доверить! Ты… Ты – бездушное создание! И мы еще об этом поговорим.

Продолжая стоять на коленях на дощатом полу беседки, я подняла голову вверх и посмотрела на людей, стоящих вокруг.

Их лица покрывало осуждение, которого не описать словами. Такое осуждение сплачивает, как общая ненависть, и душит, сжимает кольцом не хуже удавки.

Мне стало тяжело дышать.

– Простите, – выдавила я.

– Подобному прощения – нет! – вынесла Ирина Яковлевна и, прихватив свиту, двинулась к дому.

Что, что я могла ответить женщине, готовой от малейшего толчка свалиться в запой?! От моих оправданий не будет ни толку ни проку. Только вред.

Я молча смотрела вслед удаляющейся процессии и не могла подняться с колен. К полу придавливали стотонная ответственность и необходимость переговоров с сумасшедшим, в ушах колоколом бухал метроном – время пошло, Софья, время пошло. Три дня, тебе велели продержаться три дня…

Кое-как собрав все конечности вместе, я вскарабкалась на колышущееся кресло, села и, тяжело опираясь локтями на колени, посмотрела на противоположный берег, на узкую полоску речного песка у воды, на веселенький желтый причал…

Откуда принесли Тимофея? С реки? Или обошли по берегу, пробрались сквозь камыш и сетку забора?

Не думаю, что враг настолько силен и многочислен, чтобы обеспечить скрытную, почти войсковую операцию по проникновению к реке через поместье. Они пришли по воде. Пришли, положили Тимофея на матрас и тут же убрались.

Я обернулась, посмотрела на высокий забор, окружающий поместье с четырех сторон, и прерывисто вздохнула. Оттуда прийти невозможно. А вот кусок берега, как бы считающийся нашим, с двух сторон отрезали только камыш и сетка рабица. Воду невозможно перекрыть, и потому основная ограда осталась за моей спиной – высокий забор, составленный из массивных металлических прутьев, дабы давать поместью обзор на реку. С остальных трех сторон ограда была выложена из камня…

Похитители отлично подготовились. Каждый шаг рассчитали. За беседкой на берегу реки только присматривают, пляж лишь считается частной собственностью, и оставить спящего ребенка в жаркий летний день на мягком матрасе похитители посчитали возможным. Их лиц никто не видел, передача состоялась без сбоев и осложнений.

Ловко.

Ловко и страшно.

Кем бы ни был сумасшедший рогоносец, но подготовился он на славу…

– Софья Николаевна, у вас все в порядке?

Погруженная в тяжкие раздумья, я не заметила, как к беседке вернулся Ольховский.

– Да, Сергей, спасибо, – не оборачиваясь, кивнула я.

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. – Я не могла повернуться и посмотреть в глаза этому высокому симпатичному блондину с молодцеватой выправкой. Он только что стал свидетелем моего падения, он был в числе осуждающих.

А я не имела права на оправдания. Я могла только молчать и прятать глаза, пустые, как иллюминаторы затонувшей подводной лодки.