Оксана Обухова - Боже мой, какая прелесть!

– А Рита? – Антоша вскинул голову.

– Рита страдает за меньшее. В фантазиях нет ни греха, ни преступления.

Мальчик снова отвернулся, посмотрел на стайку голубей, копошащихся в теплом песке возле песочницы, смутился и спросил тихо-тихо:

– А я страдаю за то, что неправду в милиции сказал? Да, Саша?

Ну вот, что называется, и поговорили. Повесили на себя каждый по собаке и встали вровень, как два взрослых человека.

Я распрямилась, приобняла товарища за плечи и повела дальше.

– Забудь, Антон. Ты с самого начала ни в чем не виноват. Ты всегда хотел только одного – сделать как лучше. И в этом нет вины. Только недостаток жизненного опыта. Но это пройдет, поверь.

Почти до самой квартиры Серафимы мы молчали. Я боялась нарушить хрупкое равновесие мальчишеских мыслей, Антон сопел совсем по-взрослому, как уставший разгружать вагоны мужичок, и горестно вздыхать перестал только в лифте.

Но у самой двери остановил меня уже на коврике и, подняв голову, спросил:

– А ты куда теперь пойдешь, Саша? В милицию?

– Возможно, и в милицию, – кивнула я. – Но сначала вернусь к Маргарите и буду ждать ее дома.

Ее могут отпустить без телефона, не уверена, что она знает наизусть сотовый номер племянника, так что, вероятнее всего, позвонит домой. Я буду ждать.

– А если она не вернется?!

– Тогда пойду в милицию, – твердо выговорила я и нажала на кнопку звонка.

Примерно минуту за дверью громыхали костыли в неопытных руках, потом довольная Серафима открыла дверь и без всяких уговоров согласилась приютить Антошу.

А если потребуется, то и меня, Кулемину и двух котов в придачу.

– Хоть неделю живите! – сказала сердечно. —

Мои все в отпуска разъехались еще до того, как я с лестницы упала. Так что сижу одна, от сериалов дурею…

Еще минут десять Серафима живописала кошмары одинокого проживания временно нетрудоспособной женщины; поименно вспоминала каждую из подруг, уехавших кто на дачу, кто к морю, кто к любовнику… И уговаривала меня остаться на рюмку чая.

Я слушала и думала: и чего Кулемина на Вику обижается? Все Риткины подружки жуткие болтушки.

В 14.16 я нажала на кнопку последнего вызова. Больше часа я гипнотизировала взглядом лежащий на столе мобильник, умоляла «Рамштайн» грохнуть бас-гитарами, но так ничего и не дождалась.

Поймала на дисплее телефона смену крайних цифр – шестерка встала на место цифры пять – и нажала на вызов. Готовилась к угрозам «я сей же час иду в милицию!», но телефон лишь бестолково отсылал в пространство длинные гудки.

Три раза в течение пяти минут я повторяла вызов.

Почти плакала.

Потом взяла в руки дешевый телефон, оставленный для связи Коноваловым, и попыталась дозвониться до него.

Дважды. И с тем же результатом.

Оба телефона молчали как проклятые, со мной отказывались разговаривать.

Но – почему?! Что я сделала неправильно?!

Почему до сих пор не звонит Маргарита?

В беспокойстве, не зная, чем себя занять, я исследовала память подаренного Коноваловым телефона и обнаружила странную особенность: весь вечер субботы Анатолий Андреевич звонил мне как ненормальный – каждые полчаса. Примерно в девять вечера все звонки словно отрезало. Ни одного непринятого вызова в течение воскресенья и сегодняшнего дня.

Анатолий Андреевич махнул на меня рукой и занял наблюдательную позицию возле офиса Кравцова? Понял, что я его обманула, и предпочел действовать напролом и грубо?

Да нет! Не может быть! Хотя бы раз в сутки, для проверки, он должен был бы набирать этот номер!

Да и не могло быть соседа возле офиса… Он меня с Риткой вряд ли перепутал и не стал бы требовать то, что у него и так есть. Возле офиса одни непонятки творились… на Коновалова не похожие…

Я совершенно потеряла голову от беспокойства. Мысли путались, ни к какому решению я так и не приходила. То собиралась бежать к ближайшему отделению милиции, то звонить по телефону доверия ФСБ и вызывать оперсостав сюда, то ждать Маргариту дальше и постоянно звонить по двум телефонам сразу…

Вот так со мной всегда. В начале жизни, как примерная доченька, подчинялась родителям, воспитателю детсада и школьным учителям. Потом попала в руки опытного тренера: стой, Сашка, до конца, говорила Ирина Игоревна, и я стояла, билась. Со сломанными пальцами, разбитыми коленями. Всю жизнь я боялась не оправдать доверие и подвести людей. Если на меня ставили выполнение задачи – тут Саше равных не было…

А потом я попала в лапы умелых фотографов. «Саша, позу. Саша, взгляд, улыбку, зубы». Я улыбалась, выдавала взгляд и зубы и принимала позы…