Оксана Обухова - Боже мой, какая прелесть!

К любому роду деятельности у человека должна быть либо склонность, либо наработанная привычка. Я врожденного пристрастия к подлости не имела – к сожалению? – и раньше шантажом не подрабатывала.

Вчера, на адреналине, все казалось едва ли не невинной шалостью. Сегодня, когда умозрительные наметки готовились перейти в фазу решительных действий, наступило жалкое похмелье. Стыд и страх терзали в равных долях. А с чего я, собственно, должна начать этот самый шантаж ?!

Сбегать в милицию, разузнать, в чем обвиняют Коновалова, и выяснить цену вопроса? Или сразу явиться к нему с предложением – делиться надо, батенька? Пригрозить – снесу часики с отпечатками куда следует…

Явиться? Да жутко представить! И гадко, кстати, тоже.

Но что же делать? Карусель завертелась, ложные показания я уже дала…

Может быть, написать Коновалову письмо в стиле «я знаю, что вы делали прошлым летом»? Подкинуть листок в почтовый ящик, назначить рандеву между мной и обувной коробкой с валютой?..

А если на рандеву явятся не баксы, а дяди с ножами и пистолетами? У меня в делах подобного рода опыта нет. Обманут и пристукнут, как малолетку.

Тогда что делать?! Зачем я все это замыслила?!

Так. Написать письмо с изложением вчерашних событий, оставить его в надежном месте у проверенного человека и явиться к Коновалову – если со мной что-то случится, письмо уйдет под копирку в прокуратуру и к капитану Стрельцову?

Если подумать хорошо, то в принципе – можно.

Если подумать еще лучше, демарш обернется фарсом. Я себя знаю. Едва я приближусь к Коновалову, страх стиснет горло, и все угрозы я пропищу так, что насмешу потенциальную жертву шантажа до коликов в желудке. Сашка – шантажистка. Сашка – угрожает. Пищит, ерепенится и пытается выглядеть страшно.

Тем более что мышиного писка я стесняюсь и моментально начинаю путаться… А времени досчитать до ста Анатолий Андреевич мне не даст. Считать придется после каждой, смешно сказать, угрожающей фразы. Так что поможет это вряд ли.

Напиться, что ли, перед визитом? Напиться, стать храброй до безрассудства и стоять на своем: часы и показания в обмен на пол-лимона?

Ага. Придумала. Пристукнут уже как пьяную малолетку. Пить не умею, храбрость проявляю, только если обижают, к человеку с ножом у горла никогда не приставала…

Н-да. Ситуация.

Но надо, Саша, надо. Не сумеешь совладать со страхом и совестью, упустишь шанс, потом пожалеешь. Второго случая легко заработать может не представиться.

И кстати, о шансе. Вчера мне обещали «ягуар». И почему-то мне казалось, что стоит только прокатиться на автомобиле с диким звериным именем, почувствовать храбрость ревущего скоростного мотора, как наглость вернется сама собой. Я снова стану бесшабашной и бездумной, напористой и сильной, как эта стильная, приемистая, грозная и изящная машина, чье имя – мощный зверь в пятнистой шкуре.

Уговаривай себя, Саша, уговаривай! Подбирай эпитеты, сравнения, стань зверем! Дикой, осторожной кошкой с чуткими ноздрями и крепкими лапами…

Я вышла на балкон второго этажа, глянула на улицу и аж присела от восторга: перед воротами, прячась в тени забора, стоял «ягуар». Лоснился черными боками, сонно жмурил потухшие фары и ждал приказа: в путь!

Как была в пеньюаре и тапочках, на одном дыхании я слетела во двор, вышла за ворота и встала у машины, Автомобиль не только выглядел, но и пах как будто по-особенному. Каким-то необычным ягуарским воском. Его бока сверкали не как капоты обычных машин, его фары казались хрустальными, кожа салона выглядела дивно мягкой и упругой… Машина завораживала. Совершенством линий, скрытой мощью, запахом, сверканием, обещанием скорости и послушания…

Невдалеке тихонько звякнуло железо.

Я вздрогнула, скосила глаза в сторону и увидела соседского Павлика, ремонтирующего велосипед возле своего забора. Мальчишка сидел на корточках и на «ягуар» не обращал ни малейшего внимания. (В конюшне его папы жуют сено два мерина – «бентли» и мамин БМВ.) А вот второй мальчик, что стоял рядом с велосипедом, на меня таращился откровенно. Был он худощавый, темноволосый и явно не из нашего поселка. За спиной мальчишки болтался рюкзачок, надетая козырьком назад бейсболка слегка запылилась, и отчего-то выглядел мальчик странником, остановившимся в тени чужого забора поболтать с аборигеном.

Меня пацаненок разглядывал так, словно на улицу я вышла не в пеньюаре, а с голой грудью и в юбочке из пальмовых листьев.