Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется

«Слушай меня! Ты нарочно это надела, чтобы все на тебя пялились!»

Теперь он орет ей прямо в лицо, но отчего-то шепотом. Широко разевает пасть и выплевывает слова по одному, как пули из пистолета. Можно ударить его, оттолкнуть, но он держит ее так крепко, что она понимает – бесполезно.

Что? Юбка? Голые ноги? Непотребство?

Почему он должен ее наказать? За что???

Он тянет к ней руку. Туда, к нижнему краю юбки, где светится кожа, успевшая чуть-чуть даже не загореть, а лишь порозоветь под майским солнцем. Его движение кажется ей замедленным, как в воде, хотя на самом деле он замахнулся быстро. Он не собирался к ней прикасаться. Он собирался ударить.

Но его ударили первым.

Потом Света так и не смогла вспомнить, почему она забыла закрыть входную дверь, когда вернулась из школы. Наверное, из-за усталости и тянущей боли внизу живота, мучившей ее со вчерашнего дня. В чем бы ни заключалась причина, дверь осталась открыта. И Дрозд, забежавший к ней за своими книгами, вошел в квартиру.

Конечно, они не услышали его шагов. Что можно было услышать в том оре? Спустя много лет Света поняла, что и жужжание мухи ей тогда послышалось. Она всего лишь мысленно дополнила звуком изображение – черную мельтешащую точку под потолком.

Дядя Вадим не упал. Он был здоровый и крупный мужчина, ростом хоть и ниже Лешки, но в два раза шире в плечах и куда тяжелее. Их можно было сравнить с боксером и бегуном. В драке исход сражения был бы предрешен.

Но драки не было.

Был лишь перепуганный, тяжело дышащий мужчина, пытавшийся прийти в себя. И долговязый подросток с крепко сжатыми кулаками, побелевший от ярости. «Ты хотел, чтобы она дала тебе сдачи? – орал Дрозд. – Так на! Получай!»

В какой-то вспышке предвидения Света внезапно поняла, что сейчас произойдет. Кулак Дрозда врежется в это отвратительное лицо с глазами навыкате, точно в переносицу. Раздастся хруст. Отчим рухнет на пол безжизненной грудой – и больше не встанет.

Проклятие немоты, наложенное неизвестно кем, слетело с нее, и Света дико, во весь голос закричала. Ей показалось, что дом вздрогнул от ее безумного крика. Горло сразу начало саднить, точно по нему провели наждачной бумагой.

Но кулак Дрозда отклонился от цели и задержался ровно настолько, чтобы Вадим Петрович успел дернуться влево. Лешка ударил не по его лицу, а по стене. Брызнула кровь, и Света снова вскрикнула. Но на этот раз из ее горла вылетел только хрип – связки не выдержали напряжения.

Тогда-то Дрозд и улыбнулся. Но не ей, а мужчине, жавшемуся к стене. И вытер о его футболку кровь с разбитых вдребезги костяшек.

На следующий день Вадим Петрович исчез из их дома.

…– Светочка, играет без конца! Невозможно находиться дома, все время эти звуки.

Света вздрогнула, выныривая из воспоминаний, и посмотрела на кудахчущего старика.

– Какие звуки, Вадим Петрович?

– Я ж тебе говорю! Играет у него, у соседа. Вот и сейчас тоже!

Света прислушалась. Издалека действительно доносилась музыка. Через два этажа от них Фредди Меркьюри пел, что они чемпионы.

Эта же музыка играла тогда в машине, когда она ехала к нему в больницу.

Конечно, позвонили именно ей – больше у него никого не было. Она слушала деловитые фразы: перелом шейки бедра, долго пролежал на морозе, обморожение… Ей хотелось бросить трубку или крикнуть, что это не ее дело, что пусть бы он вообще сдох там в снегу, что он ей никто. Но деловитая девушка все говорила, и Света все слушала, а Фредди Меркьюри все пел о победителях.

Сначала она не собиралась к нему. Потом приняла решение: нет, все-таки поедет – и плюнет ему в лицо. Выскажет все, что нужно было сказать много лет назад. И окончательно избавится от страха перед орущими на нее людьми, который до сих пор преследует ее.

Она ехала отомстить – первый раз в жизни.

А потом увидела старика на больничной койке. С глазами навыкате, как у соседского бульдога. С перепуганным изможденным лицом в красных прожилках.

Он боялся ее – и ждал.

Боялся.

Он ее боялся.

Как только Света это поняла, внутри нее остановилась машинка, генерировавшая ненависть. Ненавидеть можно лишь того, кто сильнее.

Наверное, она все-таки ушла бы. Если б он сказал ей хоть что-нибудь. Но старик только несколько раз открыл и закрыл рот, как рыба, глотающая воздух, а потом потянул на себя одеяло, пытаясь спрятаться от ее взгляда. Это выглядело так жалко, так по-детски, что Света тяжело вздохнула.

Графу Монте-Кристо легко было мстить. Его враги были знатны, богаты и наделены властью. Попробовал бы он воздать им по справедливости, если б увидел их прикованными к постели, нищими, всеми забытыми, больными. Что он делал бы тогда, этот несчастный граф?