Елена Михалкова - Котов обижать не рекомендуется

– Это снова я, – быстро проговорил Дрозд. – Что забыл сказать: мусор не выноси. Поняла?

– Я зарасту мусором!

– До завтра не успеешь.

Света вернулась в кухню и в недоумении остановилась. Пицца, наполовину торчавшая из коробки, исчезла.

На секунду ее охватил ужас. Кто-то проник в ее квартиру и издевается над ней? Пицца лежала здесь еще две минуты назад!

В следующий миг из-под стола раздались странные звуки. Света наклонилась и приподняла скатерть.

Ее глазам открылось трагическое зрелище. Тихон волочил украденную пиццу под батарею, где у него хранились запасы на случай голода. Раз в три дня, к большому возмущению кота, Света вычищала под батареей и выкидывала любовно припрятанные им кусочки сухого корма.

Сейчас кот пятился назад, вцепившись зубами в тестяной край. На его беду, Дрозд купил самую большую и пухлую пиццу, которая нашлась в магазине. К тому же она оказалась настолько промерзлой, что вонзить в нее зубы как следует Тихону никак не удавалось. Наконец он разинул пасть, точно крокодил, пытающийся ухватить антилопу за слишком толстый зад, и тут увидел Свету.

– Ага! – с удовольствием сказала Света и полезла снимать тапочку.

Кот тотчас выплюнул добычу и уселся с видом вегетарианца, которому злые люди сунули в тарелку бифштекс с кровью. Морда его выразила легкую степень брезгливости и одновременно печаль о несовершенстве окружающего мира. Как они могли? Опорочить его, честного кота, который никогда и ничего…

Тапочка с громким хлопком приземлилась в сантиметре от его носа.

Кот подскочил с возмущенным мяуканьем, которое можно было истолковать как крик: «За что, товарищи?!», и бросился наутек.

– За пиццу! – Света метнула ему вслед вторую тапочку. – За обглоданный батон! За разлитый кофе!

Она перевела дыхание, вспоминая недавние прегрешения кота.

– А! Еще за перегрызенный провод от Мака! – крикнула она ему вслед.

Услышав это, Тихон бесшумно затек под диван.

– Вот я тебя оттуда пылесосом! – в запале пригрозила Света. Зарядка от Макинтоша стоила три с половиной тысячи, и кот не просто перегрыз ее пополам, а сладострастно жевал всю ночь, разбросав обглоданные кусочки.

Вопрос с пиццей решился сам собой. Света выбросила ее и вернулась в комнату.

– Выходи, подлый трус!

Подлый трус отмалчивался.

– Ну и как хочешь.

Света села на диван, подумала – и поджала ноги под себя. Пару раз на Тихона находило помешательство: он вдруг понимал, что все беды проистекают от наличия у хозяйки нижних конечностей. Если бы не они, то и тапочек бы не существовало! В припадке безумной храбрости Тихон бросался на Светины ноги и со всей силы лупил по ним лапой – хорошо хоть, без когтей.

Нападение всегда осуществлялось из-под дивана. Было в поддиванье что-то такое, отчего в коте просыпались духи предков, героически откусывавших бледнолицым их ходилки и пиналки.

Света взяла компьютер, попробовала работать. Не работалось. И не думалось ни о чем, кроме того, что есть человек, который хочет ее убить.

Это было дико и нелепо. Нелепо, что где-то ходит мужчина или женщина, носит с собой оружие, выслеживает Свету. И все время желает ей смерти.

Света считала, что трудно найти человека безобиднее, чем она. Когда-то знакомый психолог провел с ней шутливый тест: предложил назвать животное, в которое она хотела бы превратиться. «В оленя», – сказала Света, подумав. Стремительное, гордое животное. К тому же травоядное, то есть никому не вредит.

«А если в оленя нельзя?» – изменил условия психолог. «Тогда в дельфина», – решила Света. Мчаться за яхтами, красиво выпрыгивая из воды, и нырять в синюю глубину – разве не прекрасно!

«А если и в дельфина нельзя?» – потребовал вредный психолог.

Света огорчилась. Ну как же так: в оленя нельзя, в дельфина нельзя. Какая тогда разница, кем быть? И она буркнула, не задумываясь: «В божью коровку».

Тут-то вредный психолог захохотал и объяснил, что осмысленный выбор – это то, кем человек хочет быть. А непроизвольный – это то, кем он себя подсознательно ощущает. То есть Света может воображать себя сильным гордым животным сколько угодно, но сама знает, что она букашка в крапинку.

– Я – букашка, – печально проговорила Света.

Из-под дивана послышался сдавленный звук. Кажется, Тихон возражал. Он придерживался мнения, что она монстр, лупящий невинных котов тапочками.

Очень обидно быть букашкой, на которую охотятся. Будь она оленем или даже дельфином, ее не терзало бы с такой силой ощущение нелепости происходящего.