Алексей Пронин - Территория войны

Ближе к двум мне больше не читалось: если мои пальчики подошли к тому японскому ножу, Шаров придет ко мне к первому. Но, не исключено, что и к последнему. Прошел еще час. В коридоре было шумно, хлопали двери.

Шаров вошел резко, хмуро, без слов подошел ко мне, развернул круто стул спинкой вперед и сел на него верхом.

– Ждешь меня, Соколов?

– Жду, гражданин начальник, здравствуйте, – усмехнулся я.

– Плохо твое дело, Соколов. Очень плохо. Рассказывай, где видел нож, почему на нем твои пальцы. Все рассказывай.

– Есть пальцы?

– Рассказывай. И последний раз предлагаю, пиши признательное.

Я уже знал, что Шаров начинает любой разговор как «плохой» полицейский. Закончить мог «хорошим». Поэтому стоило подождать, потерпеть и пропустить начало.

– Хотите знать, где я видел нож? У своего горла. Он мне щеку поцарапал. А держал этот нож у моего горла господин Стукалов. Знакомы? Только, оказалось, он ошибся, за другого меня в подъезде принял. Вам это интересно?

– Не изображай из себя шута, Соколов! Как в твоей руке оказался нож?

– Отобрал у него, чтобы не порезался еще кто-нибудь. Но потом сложил и вернул ему в руки. Да ведь он сам тут рядом, через коридор. Спросите у него самого, где его японский ножик? Или он его потерял? Не в кабинете ли юриста?

– Мне ваши японские ножички во где, – показал на свое горло Шаров. – Откуда весь завод про этот нож знает? Только ты один на фотографии его видел.

– Поменьше бы женщин востроглазых на опознание приглашали. Они и подарили всем эти ножики в феврале. Что с моими пальчиками, господин начальник, подошли они?

– Хорошие у тебя пальчики. Но вот на вещдоке – не очень. Нет нужной четкости. Повезло тебе, Соколов. Ладно, теперь о другом. Посмотри на это, сегодня утром получили по электронной почте.

Он вынул из внутреннего кармана почтовый конверт, извлек два листа и протянул мне. «Плохой» полицейский вышел из Шарова, зашел «хороший». Я развернул листы: черно-белые принтерные распечатки двух фотографий. Две записки на фоне крышки стола. На полях виден рисунок дорогого полированного дерева столешницы. Я прочел каждую:

«ДЕНЬГИ ИЗ СЕЙФА ВЕРНИ. ЗАРЕЗАЛ СТАРИКА – СВОЮ ВЫГОДУ ВЗЯЛ, ЧУЖОЕ ОТДАЙ. ТЕБЯ ВИДЕЛИ, И ОРУЖИЕ В РУКЕ. ПОЛИЦИИ ЭТО БУДЕТ ИНТЕРЕСНО. ЕСЛИ БЛАГОРАЗУМЕН И СОГЛАСЕН – В ПОНЕДЕЛЬНИК ПОД ДВОРНИК СВОЕЙ МАШИНЫ СУНЬ ГАЗЕТУ. И БЕЗ ФОКУСОВ, РИСКОВАТЬ НЕ БУДУ. ЖДАТЬ ТОЖЕ».

«ТЫ НЕ ПОНЯЛ? ВСЕ ДЕНЬГИ, ЧТО УКРАЛ. ЕЩЕ СУТКИ – И ПЕНЯЙ НА СЕБЯ. ЭТО ПИСЬМО ПОСЛЕДНЕЕ».

– Любопытные? – Шаров внимательно наблюдал за мной. – Кто писал?

– Кто писал, тот со вчерашнего дня мертв. Интереснее, кто фотографировал и посылал.

– Соображаешь. Прислали из интернет-кафе. Туда съездили, говорят, лица не запоминают, документы не спрашивают. Надо искать стол с такой столешницей, как на фотографии.

– Три квартиры и три дачи. Нужен ордер.

– Почему три?

– Так получается.

– А сам не в счет?

– Нет.

– Ладно, Соколов, чувствую, он близко, осталось только руку протянуть.

– Еще может разок полоснуть.

– Может. Уезжать не собираешься?

– Собираюсь.

– Куда это? – насторожился Шаров.

– В отпуск еду. Порыбачить хочу.

– Надолго?

– Недельки на две.

– Так... Ну что, Соколов, придется тебе все-таки сказать... Хорошего тебе отдыха! – Он громко рассмеялся, и мы искренне и крепко пожали друг другу руки.

Надежды на знакомого механика оказались напрасными. Я проваландался в сервисе, а точнее, ждал и скучал до позднего вечера. Но отправить бандероль можно и утром, из любого почтового отделения по дороге.

Раньше двенадцати лечь не удалось, но когда уже начал раздеваться, раздался звонок городского телефона. Я непроизвольно поморщился: очень не люблю эти поздние звонки, тем более перед отъездом.

– Говорит ваш знакомый яхтсмен.

– Добрый вечер, господин...

– Пожалуйста, без фамилий, прошу вас! Не разбудил?

– Почти. А у вас в Атлантике, наверное, светит яркое солнышко?

– Извините, что поздно... Нет, не светит сегодня, а штормит. И очень сильно.

– Вы только не утоните, пожалуйста, вы нужны своим избирателям.

– Постараемся. Я хотел вас информировать... Или, лучше сказать, посоветоваться.

– Я весь внимание.

– Мы хотим, наконец, определиться с этим заводом, назначить туда толкового директора.

– Вы уже пробовали. По новой собираетесь?

– Вы не поняли. Я имею в виду, чтобы на этот раз все было совершенно законно. Абсолютно законно.