Андрей Троицкий - Братство выживших

– Допустим. Но с какой целью Тимонин мог сделать заказ на изготовление таких фотографий? – возразил Девяткин. – Не вижу смысла.

– Я тоже не вижу смысла. И тем не менее опасаюсь подделок.

– Хорошо, тогда посмотрим это…

Дождь царапался в жестяной подоконник. Тимонин, бледный и небритый, сидел за круглым столом возле окна, рассматривал мокрый огород, заросший травой и сорными кустами. Зрелище не из радостных. Участок земли вплотную примыкал к сельскому кладбищу. Прямо за покосившимся низким заборчиком можно было разглядеть бедные памятники, сваренные из металла и покрашенные серебрянкой, покосившиеся кресты, ржавые ограды.

Тимонин маялся от скуки, пил воду из носика чайника и раскладывал карточный пасьянс. Боков читал газету недельной давности. Наконец Тимонин сгреб карты, перемешал их, бросил колоду на стол.

– Налей мне выпить.

Боков оторвался от чтения, сложил газету трубочкой. Он встал перед зеркалом, постанывая от боли, заклеил рассеченную бровь свежим куском пластыря. Дотронулся до распухшего красного носа кончиком пальца – и снова застонал. Затем вернулся к столу и предложил Тимонину сыграть в «дурака». Тот отрицательно помотал головой и повторил свою просьбу:

– Налей водки.

– Врач строго запретил вам прикасаться к бутылке, – ответил Боков. – Придется поститься месяца два. Иначе все приключения начнутся сызнова. Вы перестанете себя контролировать, начнутся провалы памяти. Так сказал врач.

– Плевать я хотел на твоего врача и на то, что он сказал. Налей мне выпить. У меня плохое настроение. Я торчу тут с тобой целый день, гляжу на тебя, гляжу… И даже не набил тебе морду. За все хорошее, что ты для меня сделал… Наливай!

Боков вертелся на деревянном стуле. Он чувствовал свою вину перед Тимониным, понимал, что того мучает похмельная жажда. Но ведь врач сказал: нельзя ни глотка.

– Не налью. Нужно потерпеть.

– Я сам знаю, что мне нужно, мать твою. Я плачу тебе деньги, а ты… Я тебя из помойки вытащил, дал хорошую работу. Если бы не я, протирал бы ты портки в каком-нибудь поганом институте, влачил жалкое существование, копейки считал, сшибал рубли до получки. И после этого ты мне говоришь…

– Сегодня сюда приедет Казакевич. Вы должны быть в форме. Впереди важное мероприятие.

– Я и пьяный не промахнусь, когда плюну ему в морду. Ставь бутылку, я сказал!

Боков поднялся, прошел в кухню, открыл дверцы полки, взял бутылку «Пшеничной» водки, стакан и вернулся в комнату. Поставил водку посередине стола, придвинул к Тимонину стакан. Тот бережно взял в руки бутылку, отвинтил пробку, плеснул прозрачную жидкость в стакан. Подумал и добавил еще немного.

– А себе почему стакан не поставил?

– Не хочу, – покачал головой Боков.

– Раньше ты не брезговал пить со мной…

Тимонин взял стакан в руку, посмотрел водку на свет, вдохнул ее аромат и зажмурился от удовольствия. Залез в стакан пальцем и выловил из него крошечную мошку.

– Ты уверен, что все получится? Что все будет так, как мы планируем?

– Гарантии дать никто не может, – кивнул Боков. – Если Девяткин сможет убедить Казакевича, если заманит его сюда, дело в шляпе. Но если тот не поверит Девяткину, будут осложнения. Жаль, у меня нет таких друзей, как ваш майор. Он еще и не на такое способен.

– Расскажи-ка еще раз все то, что произошло в доме у этих фашистов. Я ведь ничего не помню. Ни лиц, ни разговоров, ни имен…

– Хорошо, расскажу. Только…

– А, понял.

Тимонин взял бутылку, перелил в нее водку из стакана. Руки слегка подрагивали. Он крепко закрутил пробку, вздохнул и передал бутылку Бокову.

– Убери с глаз долой! Как-нибудь потом выпью. Через два месяца. Раз нельзя… Значит, так тому и быть.

Девяткин достал из сумки видеокамеру, пульт дистанционного управления и соединительный шнур. Через минуту он подключил камеру к телевизору. Взволнованный Казакевич хлебнул коньяка, развалился в кресле и впился глазами в экран.

Все та же полная женщина, связанная веревками, бьется на кровати. Крупным планом взят нож. Острое лезвие касается груди, делает надрез кожи. Еще один надрез. Кто держит в руках холодное оружие? Отснятый материал не дает ответа на этот вопрос. Вот женщина затихла, кажется, смирилась с близкой смертью. Полные бедра порезаны вдоль и поперек. Кровь стекает на скомканную простыню. Лицо искажается от боли. Омерзительное зрелище! А вот Тимонин, в обнимку с каким-то бритым наголо сукиным сыном вливают в себя стопки с водкой.