неизвестен Автор - Старинные английские ужасы

Одним летним вечером она добрела до укромного уголка, который выбрала в качестве любимого места уединения, и тут чья-то медленная поступь послышалась позади. Клотильда улыбнулась и, к своему безграничному удивлению, увидела чужестранца. Он радостно подошел к ней, и завязалась оживленная беседа.

- Вы покинули меня, - воскликнула восхищенная девушка, - и я подумала, что все радости жизни ушли от меня навсегда. Но вы вернулись, и разве мы не будем опять счастливы?

- Счастливы, - ответил чужестранец с неожиданным презрением. - Могу ли я снова быть счастлив... могу ли... но простите мое волнение, любовь моя, его извиняет лишь удовольствие, которое я испытываю от нашей встречи. О! Я должен вам многое рассказать. Да! И многое услышать в ответ. Не так ли, моя милая? Скажите мне искренне, были ли вы счастливы в мое отсутствие? Нет! Я вижу в запавших глазах и на бледных щеках, что бедный скиталец добился, по крайней мере, хоть легкого интереса в сердце своей возлюбленной. Я побывал в других странах, повидал многие народы. Встречался с женщинами, красивыми и изысканными, но нашел лишь одного ангела, и он здесь передо мной. Примите это простое выражение страсти, драгоценная моя, - продолжил чужестранец, срывая цветок шиповника, - он прекрасен, как и дикие цветы, что вплетены в твои волосы, и прелестен, как любовь, что я дарю тебе.

- Он действительно прелестен, - ответила Клотильда, - но его красота увянет с наступлением ночи. Он прекрасен, но недолговечен, как и любовь, питаемая мужчиной. Пусть не он будет символом твоей привязанности. Принеси мне нежное неувядающее растение, прелестный цветок, что цветет круглый год. И я скажу, когда воткну его себе в волосы: "Фиалки отцвели и умерли... розы распустились и увяли, но оно по-прежнему молодо, и такова любовь моего скитальца". Друг сердца моего! Ты не оставишь меня. Я живу лишь тобой, ты - мои надежды, мои мысли, само мое существование, и если я потеряю тебя, я потеряю все - я буду лишь одиноким диким цветком в многообразии природы, пока ты не пересадишь меня в более плодородную почву. И можешь ли ты теперь разбить любящее сердце, которое первый научил огнем страсти?

- Не говори так, - возразил чужестранец, - моя душа разрывается от твоих слов. Брось меня... забудь меня... избегай меня вечно... или последует твоя гибель. Я есть создание, покинутое Богом и людьми... И если б ты увидала иссушенное сердце, что едва бьется в этом движущемся скоплении уродства, ты б убежала от меня, как от гадюки, попавшейся на пути. Вот мое сердце, любовь моя, чувствуешь, как оно холодно, оно не бьется, дабы не выдать своих чувств. Ибо остыло и умерло, как умерли друзья, которых я когда-либо знал.

- Любимый, ты несчастен, и твоя бедная Клотильда останется, чтобы поддержать тебя. Не думай, что я могу покинуть тебя в невзгодах. Нет! Я буду скитаться с тобой по всему свету, если захочешь, буду твоей служанкой, твоей рабыней. Я защищу тебя от ночных ветров, чтобы они не тревожили твою непокрытую голову. Я укрою тебя от окружающих вихрей. И хотя холодный мир может предать твое имя презрению... хотя друзья могут отказаться от тебя, а сподвижники сгнить в могиле, останется любящее сердце, по-прежнему благословляющее тебя.

Она умолкла. Ее голубые глаза были полны слез, когда она со страстью повернулась к чужестранцу. Он уклонился от взгляда, а по его изящному лицу пробежала презрительная усмешка самой темной, самой смертельной злобы. Через мгновение это выражение исчезло. В неподвижных, остекленевших глазах опять появился неземной холод, он повернулся к своей спутнице.

- Час заката, - воскликнул он. - Нежный, прекрасный час, когда сердца влюбленных счастливы, а природа улыбается их чувствам. Но мне она больше не улыбнется... когда наступит завтра, я буду далеко, очень далеко от дома моей возлюбленной, от мест, куда мое сердце положено, как в гробницу. Но должен ли я оставить тебя, прелестнейший цветок, чтобы стать забавой урагана, добычей горного обвала?

- Нет, мы не расстанемся, - ответила пылкая девушка. - Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Твой дом станет моим домом. И твой Бог станет моим Богом.

- Поклянись, поклянись же, - вскричал чужестранец, грубо схватив ее за рукав. - Поклянись страшной клятвой, которую я произнесу.

Затем он поставил ее на колени и, грозя правой рукой небеса, откинул назад свои вороные пряди и стал призывать страшные кары с отвратительной улыбкой воплощенного демона.

- Да явятся тебе проклятья оскорбленного Бога, - воскликнул он, пристанут к тебе навсегда... в бурю и штиль, днем и ночью, в болезни и печали, в жизни и смерти, если нарушишь ты данный здесь обет быть моей. Да завоют у тебя в ушах жутким демоническим хором темные духи осужденных... да замучит твою грудь неугасимым огнем ада отчаяние! Да будет твоя душа, как гниющий лепрозорий, где Призрак былой радости сидит, как в могиле, где стоглавый червь не умирает... где огонь не гаснет. Да властвует над тобой дух зла и да воскликнет он, когда пройдешь мимо: "СЕ ПОКИНУТАЯ БОГОМ И ЛЮДЬМИ!" Да явятся тебе ночью страшные привидения, да падут любимые друзья в могилу, проклиная тебя последним вздохом. Да будет все самое ужасное в человеческой природе, более жуткое, чем может описать язык или вымолвить уста, да будет сие твоей вечной долей, если нарушишь ты данную клятву.