Даниэль Виктор - Седьмой выстрел

Не думаю, что в темноте Холмс заметил, как я пожал плечами.

— Почему бы не оставить последнее слово за миссис Фреверт? — предложил Холмс. — Это ведь она велела выбить на надгробии брата: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».

Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы почувствовать, что покорился я неохотно.

— Понимаю, — пробормотал я.

Мы стояли на меловых утёсах, а спустившаяся тьма накрыла нас и море. И только несколько одиноких чаек кружили над нами, пронзительно крича в ночи.

После того последнего разговора я много месяцев не получал никаких вестей от своего друга Шерлока Холмса. Наконец под Рождество от него по почте пришло не письмо, а целая кипа вырезок из американских газет. Разумеется, большая часть этих новостей уже была опубликована в британской печати. К примеру, мне не пришлось ждать послания от Шерлока Холмса, чтобы узнать, что Вудро Вильсон, бывший глава Принстонского университета (альма-матер Дэвида Грэма Филлипса), месяц назад победил на президентских выборах Теодора Рузвельта и Уильяма Говарда Тафта. Но некоторые сведения из вырезок не попали в нашу прессу, и, когда я просмотрел эти заметки одну за другой, передо мной словно предстала логическая развязка истории, которая началась весной, с появлением в моём кабинете миссис Фреверт.

Когда я открыл большой коричневый конверт, пришедший от Холмса, нас с миссис Уотсон развлекали звуки рождественских песнопений, звучавших под нашим окном. Поскольку конверт был большой, мне пришлось несколько раз встряхнуть его над обеденным столом, чтобы удостовериться, что внутри больше ничего не осталось. Всего из конверта выпало шесть маленьких полосок желтоватой бумаги.

Я разложил их на дубовом столе в хронологическом порядке и почувствовал, что кладу на место последние кусочки замысловатой головоломки.

Первая заметка сообщала о том, что 13 мая сего года американский Конгресс предложил внести в американскую Конституцию поправку, требовавшую ввести прямые выборы сенаторов. Таким образом, реформа оказалась возможной через шесть с лишним лет после непримиримой атаки Филлипса на Сенат. И действительно, хотя тогда я этого ещё не знал, закон утвердил право избирателей напрямую голосовать за своих сенаторов в следующем, 1913 году, 8 апреля (почти двенадцать месяцев спустя после гибели «Титаника»). Семнадцатая поправка к Конституции была ратифицирована.

Вырезка, датированная августом 1912 года, сообщала, что Теодор Рузвельт выдвинут кандидатом в президенты США от Прогрессивной партии, весьма уместно прозванной Партией «сохатого». Это случилось после того, как республиканцы предпочли кандидатуре Рузвельта президента Тафта. Основной доклад на съезде этой «третьей» партии делал не кто иной, как Альберт Беверидж, выдвинутый от неё кандидатом на пост губернатора Индианы.

Третья, самая длинная заметка излагала историю, которую мы сочли бы неправдоподобной, если бы не убедились на личном опыте, какую роль играют в американской политике убийства. В заметке сообщалось о покушении на Рузвельта, случившемся 14 октября в Милуоки. В бывшего президента стреляли, его чудом спасли футляр от очков и рукопись речи, лежавшие во внутреннем кармане пальто: они снизили скорость пули. Верный себе, неукротимый Рузвельт сначала закончил речь, которую как раз собирался произнести, и только потом позволил отвезти себя в больницу.

В четвёртой заметке рассказывалось о выздоровлении Рузвельта, в пятой — о поражении на выборах, которое потерпел не только он сам, но и Беверидж.

Последняя вырезка была самой коротенькой из всех, что составляли разложенную на столе историю. Это был фрагмент колонки светских новостей, где сообщалось о том, что минувшим летом миссис Кэролин Фреверт поступила на лечение в санаторий. Она страдала от переутомления.

То обстоятельство, что никакого послания от Холмса при сём не прилагалось, меня не удивило. Он понимал, что газетные заметки помогут мне завершить отчёт о деле Филлипса, а значит, не возражал против этого. Но и я понимал, что он до сих пор озабочен сенсационностью истории, подробности которой ещё долгие годы необходимо будет скрывать от общественности. Таким образом, я добавляю эти последние детали только для того, чтобы закончить повествование, а затем отложить его до тех времён, когда оно перестанет представлять угрозу для множества актёров, поныне выступающих на политической сцене.

Наступает уже пятое Рождество с тех пор, как окончилась Первая мировая. Мы с миссис Уотсон сидим у пылающего камелька и слушаем рождественские гимны, за нашим окном на улице Королевы Анны тихо падает лёгкий снежок. Думаю, эта вечная история, в которой тайны чередуются с разоблачениями, подобна смене времён года. Эта драма будет разыгрываться вновь и вновь, покуда власть должна будет убеждать нации в способности правительства управлять страной. Я знаю, что такое необходимость, но необходимость может довести до беспринципности, а беспринципность в мире политики способна обернуться худшими из человеческих пороков. Именно беспринципность и её соучастники — убийство и ложь — привели к тому, что роль некоего Фицхью Койла Голдсборо была расценена неверно и в анналах истории он навсегда остался единственным убийцей Дэвида Грэма Филлипса.