Оса Ларссон: Черная тропа

Тепло медленно возвращалось к нему. Он подносил онемевшие части тела к огню, в них закололо и заныло, боль была просто адская. Одно ухо и щека вообще потеряли чувствительность. Недобрый знак.

На кушетке лежала куча одеял. Они, конечно же, промерзли насквозь, но мужчина решил натянуть их на себя, чтобы удержать тепло.

«Я выжил, — сказал Лейф самому себе. — Ну, и что из того, что одно ухо пострадало?»

Он сорвал с кушетки одеяло. Оно было голубое в цветочек — сохранилось с семидесятых.

А под ним оказалась женщина. Ее глаза были открыты и превратились в лед, поэтому казались совсем белыми, как матовое стекло. На подбородке и руках — нечто похожее на кашу или, скорее, на рвоту. На ней был спортивный костюм. На куртке виднелось красное пятно.

Мужчина не закричал. Даже не сильно удивился, поскольку пребывал в состоянии полной эмоциональной опустошенности после всего пережитого.

— Ах ты, черт! — только и смог сказать он.

Чувство, охватившее его, было сродни тому, которое испытываешь, когда недавно взятый в дом щенок в сотый раз писает тебе на пол: отчаяние перед законом всеобщего свинства.

Лейф подавил в себе импульсивное желание положить одеяло на место и сделать вид, что ничего не видел.

Затем уселся и задумался. Что теперь делать, черт подери? Конечно же, надо добраться до туристической станции. Брести туда в темноте — удовольствие ниже среднего. Однако выбора не было. Ибо сидеть здесь и оттаивать вместе с женщиной он тем более не хотел.

Все же стоит посидеть чуток в тепле, чтобы еще хоть немного согреться.

Между ними возникло своеобразное единство. Она составляла ему компанию, пока мужчина еще целый час сидел в домике, мучаясь от боли в руках и ногах, когда к ним постепенно возвращалось тепло. Ладони он держал у самого пламени керосинки.

Он не произнес ни слова. И она тоже.

Инспектор полиции Анна-Мария Мелла и ее коллега Свен-Эрик Стольнакке прибыли на место без четверти двенадцать в ночь с субботы на воскресенье. Полиция взяла два скутера на туристической станции в Абиску. К одному из них прикрепили сани. Один из турпроводников предложил свою помощь и довез двух полицейских до места. Завывал шторм, вокруг была кромешная тьма.

Лейф Пудас, обнаруживший тело, сидел на туристической станции в Абиску. Его уже допросили патрульные полицейские, которые оказались ближе всех и приехали первыми. Когда Пудас пришел на станцию, администрация уже закрылась. Прошло некоторое время, прежде чем сотрудники паба восприняли его всерьез. Дело ведь происходило в субботу вечером, и персонал привык к свободному стилю в одежде: случалось, что народ скидывал с себя комбинезоны для езды на скутере и сидел себе, попивая пиво, в одном исподнем. Но Лейф Пудас ввалился на станцию, одетый в красный дамский пуховик, едва доходивший ему до пупа, и кальсоны, закрученные на голове наподобие тюрбана. Только когда мужчина разрыдался, все поняли, что дело нешуточное. Его выслушали и немедленно вызвали полицию.

Лейф сказал, что нашел мертвую женщину. Несколько раз повторил, что домик не его. Однако народ подумал, что мужик прибил собственную жену. Никто не решался посмотреть ему в глаза. Так Пудас и просидел один до приезда полиции, тихо плача в уголке.

Оказалось, что оцепить территорию вокруг домика не представляется возможным — ветер тут же срывал заграждение. Вместо этого пришлось обмотать желтые в черную полоску ленты вокруг самого домика, сделав его похожим на почтовую посылку. На ветру они зло грохотали по стенам. Криминологи уже прибыли на место и работали при свете прожектора и слабого освещения внутри будки.

Более двух человек в домике поместиться не могли. Пока криминологи работали, Анна-Мария и Свен-Эрик стояли снаружи, вынужденные постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть. Из-за шторма и толстых шапок они практически не слышали друг друга. Даже Свен-Эрик, обычно ходивший всю зиму с непокрытой головой, на этот раз был в шапке с ушами. Время от времени они что-то кричали друг другу, тяжело переваливаясь в комбинезонах для скутера, как два рекламных человечка фирмы «Мишлен».

— Смотри! — крикнула Анна-Мария. — Ничего себе!

Женщина раскинула руки и стояла теперь под ветром, словно парус. Она была маленькая, весила немного. К тому же днем снег подтаял, а затем снова замерз, превратившись под вечер в гладкий лед, — и когда Анна-Мария стояла в такой позе, ветер гнал ее прочь по льду.

Свен-Эрик рассмеялся и сделал вид, что торопится подхватить, пока ее не отнесло на другую сторону озера.