Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА

Она впорхнула, бросила на тумбочку какие-то свёртки, сумку, стянула перчатки и подставила губы для поцелуя. Свежая, волнующая, с новой стрижкой. От её духов я совсем ошалел. Пинком захлопнул дверь, подхватил Вику и увлёк такую безмерно желанную в спальню.

Мы предавались любовным забавам, пока я не обессилел. Способность произносить слова и разговаривать возвращалась постепенно. Она подула на мой лоб в испарине, и я спросил шёпотом первое, что пришло в голову.

– А как же мужья?

Она так же тихо ответила.

– Не было никаких мужей. Я их придумала.

– Но для чего?

Она прижала палец к моим губам.

– Не надо об этом. Я не хочу. Ты счастлив?

– Если это называется счастьем, то да.

– И ты любишь меня?

– Скажу, нет, ты ж не поверишь.

– Не поверю. Но я хочу услышать.

– Люблю.

– Нет, ты меня правда любишь? Или так просто говоришь, чтобы я отвязалась?

– Чтобы отвязалась.

– Ну, нет! Не отвяжусь, и не надейся!

– Господи! И что ж мне теперь с тобой делать?

Она вздохнула.

– Придётся на мне жениться.

– Придётся, – согласился я.

Она тихонько засмеялась.

– Какие глупости мы говорим. Но мне нравится.

– Мне тоже.

– Ты меня, правда, любишь?

– Нет.

Она опять засмеялась.

– Ну и пусть. Ты меня не любишь, да?

– Нет.

– Так, нет или да?

Я притянул её, перевернул на спину и потянулся к губам. Но она придержала меня.

– Скажи что-нибудь.

– Я ещё не встречал такую, как ты, и не верил, что такие существуют. Ты самая прекрасная, самая нежная, самая славная.

Она обняла меня за шею, страстно прижала и прошептала на ухо:

– Жаль, что я ничего не умею…

Разбудили меня надрывные трели телефона. Кому-то не терпелось ворваться в мою личную жизнь, и я мысленно послал его к чёртовой матери. Но телефон не умолкал. Я на ощупь дотянулся до трубки, снял её с аппарата.

– Да… – спросонья буркнул я.

– Это Отец Виктории, – спокойно сказал зрелый мужчина. Голос был властным, отчётливым, казалось, он звонил из соседней квартиры.

В голове, как от ушата воды, разом просветлело. Я приподнялся на локте, посмотрел на шелковистую россыпь светлых волос на подушке. Вика лежала красивая и чудесная, как фея. Она не шевельнулась, и я ответил так тихо, как позволяло общение по телефону.

– Она ещё спит. Мне не хотелось бы её будить.

– Обычно она поднимается рано. Но если спит, не стоит будить. Мне нужны вы.

Последнее заявление не вызвало у меня восторга.

– Я вас слушаю, – сказал я сдержанно.

– Мне, как отцу, хотелось бы знать, на ком она остановила выбор. Думаю, это моё право.

Он ждал, что я отвечу.

– Да, конечно, – произнёс я. – Что вы предлагаете?

– Жду вас к тём часам дня.

Возражения не предполагалось, но я ответил со всей твёрдостью.

– В ближайшие дни подъехать не смогу. Мне нужно утрясти важные дела. Они не терпят отлагательств.

– Ваши главные дела я уже утряс, – в голосе отца Вики ясно прозвучали стальные ноты. – Вряд ли вы сделаете лучше. У вас достаточно времени, чтобы в этом убедиться.

– Я так и сделаю. А потом решу.

– Итак, я жду. В три у меня дома. Предупреждаю. Я не любитель отечественной расхлябанности, предпочитаю иметь дела с пунктуальными людьми.

– Я тоже.

– Рад это слышать. Я не прощаюсь.

Он повесил трубку, оставив меня с тягостным чувством неприятной зависимости от того, от которого желал бы держаться подальше. Я тоже положил трубку на аппарат и потёр лоб, но это не помогло прояснить, что он имел в виду под им решёнными моими делами. Вика потянулась под одеялом, потом повернула голову ко мне, открыла глаза.

– Твой отец звонил, – негромко сказал я.

– Я слышала, – голос был каким-то отстранённым, бесцветным.

– Кажется, мы не пришлись друг другу по вкусу.

– Тебя это волнует?

– Меня волнуешь лишь ты.

– Так в чём дело?

– Мне не нравится это… ощущение мужа принцессы, нужного только, чтоб произвести на свет наследника престола.

– Чем ты недоволен? Разве ты не получил, что хотел?

Я не ожидал такого поворота, даже защемило сердце.

– Говоришь так, словно я тебя изнасиловал.

Она отвела взор к окну, за которым уныло покачивались ветки, ещё не сбросившие всю жёлтую листву.

– Отвернись, пожалуйста, – попросила она. – Мне надо одеться.

Завтракать она не стала. Пока я умывался и брился, она уже собралась уходить.

– Ты когда вернёшься? – безнадёжно спросил я, когда провожал Вику до входной двери.

– Не знаю.

Дверь захлопнулась, как приговор без права обжалования, и я остался один в квартире, пустота которой становилась невыносимой. Я уверял себя, что Вика всё равно придёт, но от этого было не легче.