Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса

И вот, несмотря на все принимаемые им меры предосторожности, Центр лишился сразу четырех ценных произведений. Безупречная до сих пор его карьера оказалась запятнанной, и вывести эти пятна не представлялось возможным. Фарг вдруг понял, что лишь одно сейчас имеет для него смысл: понять, как эти книги покинули помещения Центра и, главное, попытаться их обнаружить.

Он решил немедленно приступить к работе. Первым делом вновь просмотрел заявки на выдачу книг, поданные самим Альбером Када. Как он и предполагал, ни одна из них не относилась к пропавшим произведениям. Судя по всему, профессор заметал следы преступлений, попросту выкрадывая нужные карточки, точно так же, как пытался это проделать с заявкой на «Theatrum».

Теперь Фарг ясно представлял, как все было. По всей видимости, три другие недостающие книги Када похищал так же, как и «Theatrum»: просил принести их для ознакомления, незаметно опускал в портфель и уничтожал единственные материальные следы кражи, то есть карточки, на которых стояло его имя. Дождавшись, когда у выполнявшего заявку служащего закончится смена или тот отойдет куда-нибудь по делам, профессор преспокойно покидал помещение.

Человеческий фактор всегда был слабым местом установленного Фаргом порядка, и он знал об этом недостатке. Как он ни старался, ему так и не удалось убедить коллег в важности эффективного общения. Стоило только этим олухам выскочить за дверь в конце трудового дня, как они забывали обо всем, что связано с работой. Было то случайностью или же нет, но к нему самому Када с заявкой не обращался ни разу. Жозеф Фарг никогда не покидал Центра, не удостоверившись в том, что все книги благополучно вернулись на свое место на полках. Када это знал. Всему университету было известно, что заведующий книжным хранилищем является образцом профессиональной честности. Нередко над ним даже смеялись, словно добросовестное исполнение обязанностей сродни какому-то пороку. До сих пор его прилежание всегда вознаграждалось сторицей. Фарг полагал, что так будет всегда. К несчастью, открывшиеся факты свидетельствовали о том, что он сильно ошибался.

Фарг не понимал лишь одного: зачем Када после кражи «Theatrum» понадобилось прятать столько карточек. Вероятно, что-то помешало профессору отыскать в стопке заявок ту, на которой стояло его имя, и в спешке тот вынужден был избавляться сразу от всей связки с расчетом позднее вернуть карточки на прежнее место. Если бы Када не выбросился в окно, терзаемый угрызениями совести, — по крайней мере, такими виделись Фаргу причины его суицида, — никто никогда и не узнал ни об исчезновении «Theatrum», ни о пропаже других книг.

Как секретарь-администратор первого класса частичную ответственность за эту ужасную трагедию нес и сам хранитель, в душе которого теперь прочно поселилось чувство не только виновности, но и стыда. Будь его воля, Фарг с радостью предался бы отчаянию, но как человек ответственный он не позволял себе этого нигде — ни дома, ни уж тем более в университете, — а потому он сделал единственное, что могло принести хоть какое-то утешение: вернулся к работе.

Вернувшись домой, Валентина бросилась к компьютеру. В электронной почте лежало обещанное Вермеером письмо. Время отправки в точности совпадало с тем, когда она покинула ресторан. Голландец в своем репертуаре. Провокатор…

Валентина мысленно пообещала себе отплатить ему сторицей.

Она нажала на клавишу печати. Лазерный принтер тихо заурчал и, настроившись на регулярный ритм, принялся выплевывать листы. Распечатка документов заняла около десяти минут.

Разделенное на несколько подсекций досье состояло из почти трех сотен страниц. В него входили главным образом выдержки из книг и статей, вышедших в журналах с такими занимательными названиями, как «Studia Phaenomenologica» [11] «Изучение феноменологии» ( лат. ). , «Научно-исторические и литературоведческие архивы Средневековья» или «Internationales Jahrbuch für Hermeneutik» [12] «Международный ежегодник по герменевтике» ( нем. ). .

Самые старые тексты датировались началом двадцатого века, однако около трех четвертей всех материалов были опубликованы уже после Второй мировой войны, словно конец конфликта придал новый импульс изучению данного вопроса. Несколько статей на французском, но большинство на английском или немецком языках, на которых Валентина читала с трудом.

Их авторами были преподаватели тех или иных университетов, по большей части специалисты по средневековой философии или теологии. Казалось, им доставляло особое удовольствие писать в витиеватом стиле, с обилием непонятных для профанов ссылок. Валентина надеялась на несколько более спокойное для своих проспавших последние два года нейронов пробуждение, поэтому прежде чем броситься на штурм этой горы документов, решила выпить чашечку кофе.