Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса

Затем он степенной походкой доходил до главного входа в университет и дожидался семи часов — в это время должны были открываться ворота. Более чем пятиминутная задержка стоила провинившемуся охраннику рапорта, который Фарг лично приносил начальнику службы безопасности.

Жозеф Фарг был воплощением пунктуальности. И то, что имело значение для него, должно было иметь значение и для других. Иначе могла начаться анархия.

Анархию он познал в 1968-м. Он видел, как изображавшие из себя студентов революционеры возводили баррикады и разбирали мостовые, как метали булыжники в полицейских и представителей власти. На протяжении почти двух месяцев, потрясенный, он присутствовал при всеобщем параличе страны. Его даже едва не линчевали, под тем предлогом, что он требовал возобновления занятий и исключения из университета зачинщиков беспорядков.

Фарг знал, что такое анархия, и не испытывал ни малейшего желания наблюдать ее вновь. Избежать ее можно было лишь одним-единственным способом: установить строгие правила и неукоснительно им следовать.

К несчастью, немногие мыслили так же. В обществе все больше распространялась атмосфера вседозволенности и распущенности. Каждый чувствовал себя вправе поступать так, как ему хочется. Никто больше ничего не уважал, как никто и не соблюдал элементарных правил хорошего тона. Люди теперь разговаривали по телефону в автобусах, нисколько не заботясь о том, что соседи испытывают немалые неудобства от их бесед, бросали, словно назло кому-то, использованную бумагу мимо урн или дни напролет ходили с наушниками в ушах.

Ничего подобного не происходило бы, если бы власти научились вовремя искоренять этот ползучий хаос.

Мир распадался на части. Тем не менее вряд ли это можно было считать достаточным основанием для того, чтобы открывать ворота Сорбонны в семь ноль пять вместо регламентарных семи ноль-ноль.

Жозеф Фарг чувствовал себя обязанным всегда приходить первым во вверенный ему Центр исследований. Как секретарь-администратор первого класса он отвечал за все те справочники, раритетные книги и инкунабулы, которые составляли фонд, открытый для студентов и преподавателей. Наделенному множеством обязанностей, Фаргу, в числе прочего, приходилось отпирать помещения и следить за тем, чтобы к приходу посетителей все находилось на своем месте. В этот утренний час его коллеги, вероятно, еще валялись в постелях со своими благоверными или только начинали готовить завтрак детям. У Фарга не было ни детей, ни жены, но даже если бы таковые и имелись, он все равно являлся бы на работу раньше этой шайки избалованных лодырей.

Ничто не радовало его так, как полнейшая тишина, что царила в заставленных стеллажами комнатах. Расстановкой и организацией стеллажей он занимался лично, со свойственной ему тщательностью и кропотливостью. Здесь, в этих помещениях, где он чувствовал себя полновластным хозяином, Жозеф Фарг на протяжении многих лет создавал для себя тихую гавань. Убежище, основанное на порядке и доведенном до высочайшего уровня эстетства знании классифицирования.

«Всякая вещь на своем месте, каждый делает то, что должен, — и мир станет лучше» — таким был девиз, коим руководствовался Фарг в повседневной жизни, и если бы другие тоже прониклись этой мыслью, анархия отступила бы и цивилизация вернула бы себе утраченные за последние десятилетия позиции.

После девяти часов, когда в читальные залы начинали стекаться студенты и преподаватели, настроение Фарга лишь ухудшалось, стремительно и неумолимо. Он заранее знал, что эти варвары сейчас же станут во весь голос обсуждать абсолютно пустые темы или же возвращать книги, оставленные в свободном доступе, совершенно не на те места, на которых им положено находиться. Тогда уж ему приходилось вмешиваться, чтобы отчитать провинившихся и пригрозить им выставлением за дверь, а то и аннулированием читательского билета.

Без всех этих плохо воспитанных оккупантов жизнь была бы куда приятнее. Расстановка книг, классификация карточек и полная тишина — вот и все, что было нужно секретарю-администратору первого класса для счастья. Стоило Жозефу Фаргу представить себе эту идеальную вселенную, как от удовольствия по спине его начинали бегать мурашки.

Как всегда, он начал с того, что извлек из своего кожаного портфеля авторучки и штемпельную подушечку. Он положил их на главный стол, рядом с карточками, на которых пользователи отмечали ссылки на те произведения, с которыми желали ознакомиться. Затем сунул портфель в верхний ящик стола, который тут же запер на ключ. Он и близко старался не подходить к компьютеру, присутствие коего было навязано одним из тех некомпетентных хозяйственников, которые упорно полагали, что дела Центра способен вести лишь тот, кто в совершенстве владеет пятью или шестью различными информационными системами. Фарг подавал рапорт за рапортом, пытаясь денонсировать эту нелепость, но избежать установки компьютера так и не сумел. Машина с тех пор высилась на его рабочем столе, словно бесполезный и запыленный символ суетности эпохи.