Ольга Играева - Две дамы и король

— Дима! — одернул его Губин.

— А! — махнул рукой Сурнов, как бы говоря, что толковать о деле с Подомацкиным бесполезно. Он нутром чувствовал, что Подомацкин ни капельки не уважает то, что он делает, и даже, наверное, считает их с Губиным всего-навсего удачливыми торгашами.

Эдуарда Подомацкина заставляло мириться с такими, как Булыгин и Сурнов, то, что сам он решительно не был способен ни к какой хозяйственной, а тем более предпринимательской деятельности. С началом перестройки, которую он приветствовал как всякий советский интеллигент — диссидент в душе, его славное издательство стремительно летело в тартарары. А что делать, он не знал. И честно говоря — не хотел знать. Необходимость что-то предпринимать, крутиться, идти к кому-то на поклон, ждать в приемных, что-то придумывать ему претила. Он слишком себя уважал.

Шеф издательства, процветавшего в советские времена, Подомацкин был высококлассным специалистом — литературным критиком и редактором. Он был талантлив, вырос в Стране Советов, в совершенстве овладел умением показывать власти кукиш в кармане и потому прослыл большим вольнодумцем и прогрессистом. Человек он был светский, милый, остроумный и большой бонвиван. Как природный либерал, он всегда, все годы перестройки и начала правления демократов во главе с Ельциным, яростно выступал за рынок и демократию, но реальный рынок и реальную российскую жизнь презирал. Презирал молча, но внутренне — очень агрессивно. Он не понимал, с какой стати он должен забивать себе голову проблемой цен на издаваемые книги или переживать — предположим — по поводу коммерческого провала какого-нибудь издания. С какой стати он должен ради денег издавать дамское чтиво, которое ничего, кроме тошноты, у него не вызывало? Почему он должен портить себе нервы, увольняя сотрудников, по тридцать лет проработавших в издательстве, а теперь ставших, по мнению коммерческого директора, «балластом»?..

Подомацкин не только не мог найти способ спасти утопающее издательство — он вообще, наверное, не вмешайся другие, так бы и стоял, не предпринимая ничего, и смотрел, как загибается дело его жизни.

Такая позиция казалась ему полной внутреннего достоинства — грустный мудрец перед накатывающим беспощадным валом пошлой жизни. Но оставались такие условности, как общественный вес, социальный статус… Идти на улицу литературным поденщиком совсем не хотелось… Вмешались его друзья со связями — это они искали вариант, который помог бы славному Эдику остаться главой издательства, а не просто известным, уважаемым и квалифицированным, но только критиком. Друзья и нашли ему Губина.

Пикировка Сурнова с Подомацкиным уже перешла на повышенные тона. Подомацкин покраснел и выглядел расстроенным, его оппонент разозлился и по виду готов был к выяснению отношений до конца.

Но Губин положил конец производственной беседе, отослав Подомацкина к Миле, у которой можно было разжиться дополнительными экземплярами Фаулза для сотрудников издательства. Сам Губин не собирался принимать чью-либо сторону, ибо находил, что оба правы отчасти. Но тон Сурнова ему не понравился. Вообще старый друг Дима сегодня не был похож на себя — обычно сдержанного, корректного. Уж с кем, с кем, а с ним-то у Губина никогда не было проблем. В отличие от «лимитчика» Булыгина, Дима Сурнов происходил из интеллигентной московской семьи, был умен, образован и умел держать свои чувства при себе.

— Что с тобой? — с неудовольствием поинтересовался Губин, встав и перекладывая с места на место какие-то бумаги на столе. — Зачем ты все это вывалил? Эдик тебя не поймет, только озлобится. Какой смысл?

— Надоело потому что, — отозвался Сурнов все еще довольно агрессивно. — Я вообще не за этим пришел. Я зашел спросить: ты читал мой проект развития «НЛВ»?

— Читал, — подтвердил Губин. Он не стал тянуть резину, а хотя и без особой охоты, но стал излагать Сурнову свои соображения по его записке. — Мне кажется, пока таких возможностей у нас нет. А с новыми кредитами сейчас трудно — нам бы со старыми разобраться…

— Извини, — перебил его Сурнов. С первых слов Губина он стал заметно волноваться, настраиваясь на тяжелый, нервный разговор и стараясь поддержать в себе огонек еще не потухшей после сшибки с Поломацкиным внутренней агрессивности. — Но мы в газете заработали вполне достаточно средств на развитие. Нам кредиты не понадобятся.

— Дима, не прикидывайся идиотом, — начал раздражаться и Губин. — Прекрасно знаешь, что бабок нет. У меня не только ваша газета…