Ольга Играева - Две дамы и король

О «дезе» Подомацкин не знал. Потом намучились с переводчиком — тот, которого хотели они, долго отказывался, мурыжил, отговаривался занятостью и сперва даже не реагировал на повышение гонорара.

Пришлось пробовать другого переводчика — не понравился. Все-таки уломали первого, повысив гонорар до предела, — и не пожалели. А дальше маета с художником… Этот постоянно срывал сроки.

— Что скажешь? — пригласил Губин присоединиться к восторгам вошедшего в кабинет Диму Сурнова, главного редактора «НЛВ». Но тот хмуро глянул на книжку и, не сказав ни слова, плюхнулся в кресло.

Пока Серега и Эдуард Александрович умилялись, он сидел с каменным лицом, не вмешиваясь в разговор.

Оба вызывали у него раздражение — а что же вы хотите? Он ни на секунду не мог забыть, что роскошный Фаулз издан на деньги, заработанные «его» газетой.

Собственно, особой заслуги Димы Сурнова в успехах «НЛВ» не было — это Губин несколько лет назад гениально угадал, что нужно людям и что они любят больше всего — продавать и покупать. На страницах «НЛВ» Губин предоставил такую бесплатную возможность всем. Но постепенно забылось, что идея принадлежала Губину, Сурнов вел газету уже три года и с делом, естественно, сроднился. Все-таки он не мог смириться с тем, что его «никчемная» (он был уверен — Подомацкин думает именно так) газетка, целиком состоящая из «высокохудожественных» текстов вроде «мужч. в.о. эконом., стаж исп. дир. и прочее» кормит и издательство, и пока не вышедший на прибыль брачный журнал, и прочие проекты Губина.

Своей восторженной болтовней Губин с Подомацкиным сыпали ему соль на раны, будто специально еще раз его унижали. Суперприбыльной газеткой Сурнова они никогда не восхищались — знай гребли деньги, и о его усердии и изобретательности не вспоминали.

Все восторги — на долю психологической зауми…

— Да не окупится ваш Фаулз! — с нажимом врезался в их разговор Сурнов, не удержавшись. — Ясно же.

За права, переводчику, художнику, бумага дорогая, тираж не очень большой, цену задрать не можем — тогда вообще никто не клюнет, и расходиться будет медленно. И читать эту мудреную муру невозможно.

Ладно я, положим, могу прочитать и прочту. Но вот выйдите на улицу, остановите первого встречного и спросите: «Вы можете это прочитать?»… Ответ — нецензурный, сами знаете. И чего, спрашивается, вы так подпрыгиваете от радости?

— Ну-у-у, — снисходительно протянул Подомацкин после секундного замешательства, пока еще не теряя улыбки. — Разве дело в этом? Разве можно все измерять деньгами? Посмотрите, какая прелесть, какой слог, какая тонкая мысль, какая причудливая интрига! Это престижно, это высокая марка, наконец.

Не надоело еще нам публиковать все эти женские бестселлеры, написанные по шаблону, известному уже самой безмозглой полуграмотной журналистке, и переведенные кое-как? Как мы будем привлекать серьезных партнеров?

— Серьезных партнеров привлекает прежде всего возможность заработать с нами деньги! — взвился Сурнов из кресла как ошпаренный. — Уж я-то знаю!

Сергей, — обратился он к Губину. — Помнишь, мы планировали запустить серию «бабского» романа, библиотеку ужасов, сборники комиксов? Я понимаю, Эдуард Александрович, для вас это низкий жанр. Но извините меня, все ваше высокохудожественное издательство с его высокохудожественными запросами существует — и неплохо, как я понимаю, существует — именно на те средства, которые мы выручаем за рекламные заказные опусы «безмозглых полуграмотных журналисток», как вы выразились…

Подомацкин, как все хорошо воспитанные люди, избегал разговоров о деньгах и взаимные счеты. Он поджал губы и слегка нахмурился — светлое утреннее настроение было испорчено. Сам Губин до некоторой степени считался с особенностями Подомацкина, но губинские бесцеремонные кореша время от времени позволяли себе ткнуть рафинированного интеллигента в больное место. Раз Губин деликатничает, то кто-то должен сказать Подомацкину правду.

— Опять вы о деньгах, — с достоинством, но несколько принужденно проговорил Подомацкин, заметно остервеняясь лицом. — Я не думаю, что у вас есть право упрекать издательство, — вы, кажется, забыли, что мы внесли свою долю и сегодня весь холдинг располагается в нашем здании. Между прочим, нам пришлось потесниться, хотя никакого удовольствия наши сотрудники от этого не испытали.

— Зато они получают удовольствие, каждый месяц расписываясь в кассе! — Сурнов уже почти перешел ни крик.