Андрей Анисимов - Добрый убийца

Все уже сидели за столом и маэстро встретили громкими аплодисментами.

— Друзья, как видите, комната смерти мне нипочем. Я прекрасно выспался и вовсе не страдал кошмарами. Да и привидения меня не посещали, если не считать господина Морвиля, который появился в жуткую рань смотреть, не помер ли я.

— Браво, Тоги. Вы первый мужчина из моих поклонников, рискнувший на этот смелый эксперимент, — рассмеялась Сьюзен.

— Я уверен, что злой рок распространяется только на членов семьи Даржан. Вот если, моя дорогая, мы с вами сходили бы под венец, тогда я в эту комнату не пошел бы спать ни за какие коврижки. Но совершенно по другим соображениям, — многозначительно улыбнулся маэстро, целуя руку хозяйке.

— Вам, Гоги, это не грозит. Прожив весь век холостяком, вы изрядно набаловались, и теперь вас не оженишь, — ответила Сьюзен и посадила Гоги Ираклиевича рядом с собой.

Завтрак проходил в милой болтовне. Ночевать в замке остались человек десять. Все приехали сюда прямо после вчерашнего концерта маэстро, намереваясь и сегодня вечером слушать пианиста.

Гоги Ираклиевич с удовольствием участвовал в беседе. Он любил французский язык и говорил свободно, с едва заметным кавказским акцентом. От вина пианист отказался — ему предстояло вечером вновь покорять парижскую публику, и он позволил себе лишь чашечку кофе. Долго спорили, где обедать, и решили сделать это в Париже. Артист не хотел выходить на сцену после обильной трапезы, поэтому договорились направиться в китайский ресторанчик и ограничиться дегустацией экзотических блюд. Наконец завтрак подошел к концу.

Несмотря на конец зимы, погода в предместьях Парижа держалась теплая и солнечная.

Сьюзен предложила показать Гоги окрестности. Предстояла автомобильная прогулка, и Гоги Ираклиевич поднялся в свою «шамбр де кадавр», чтобы переодеться к прогулке. Достав любимый старомодный чемодан из ниши стенного шкафа, Гоги заметил кроме бирки аэропорта Орли на ручке чемодана еще одну бумажку с надписью на грузинском языке.

Маэстро сорвал ее и, поскольку в углу комнаты было темновато, подошел к окну.

«Мразь, теперь пришла твоя очередь» — прочитал Тоги. Артист побледнел, и руки у него задрожали. Гоги Ираклиевич уселся на маленький пуфик у постели и минут пять просидел не двигаясь. Затем вскочил, раскрыл чемодан, достал замшевую куртку, светлые брюки, рубашку и торопливо оделся. Быстро покончив с туалетом, что для маэстро было вовсе не свойственно, музыкант спустился вниз и, с трудом изобразив на лице светскую улыбку, попросил разрешения позвонить в Россию. Сьюзен провела его в кабинет. Современный телефон-факс совсем не вписывался в старинный интерьер отделанного дубовыми панелями кабинета. Гоги Ираклиевич уселся в кресло и принялся за набор номера. Он долго возился с телефоном, хотя у него дома в Тбилиси стоял такой же аппарат, но позвонить не смог.

— Сьюзен, у меня ничего не получается, — признался артист;

Хозяйка замка пришла, на помощь, но и у нее ничего не получилось.

— Что-то со связью, — она развела в стороны свои маленькие аристократические ручки. — Заедем во время прогулки на почту и спросим, в чем дело. С почты и позвонишь, — успокоила она гостя.

Колонной из трех машин компания выехала за чугунные ворота и покатила по маленькому городку. До столицы Франции от замка Сьюзен было не больше тридцати километров, но здесь протекала совсем другая, неторопливая жизнь. Городок выглядел вымершим. Из местных жителей им навстречу попался лишь продавец зелени, понуро кативший свою тележку. Почта находилась в конце улицы. Гоги Ираклиевич и Сьюзен, извинившись перед знакомыми за вынужденную остановку, вошли в маленький почтовый зал. Почтальон дремал.

Его разбудил колокольчик над дверью. Пожилой служащий с кавалерийскими усами, браво подкрученными вверх, поцеловал Сьюзен ручку и посетовал, сообщив, что французские телефонисты бастуют, а потому позвонить им не удастся.

— Возможно, в Париже не все телефонные узлы поддержали забастовку, и вам повезет, — ободрил он на прощание клиентов и снова погрузился в дрему.

Гоги Ираклиевич в автомобиле пытался шутить и не выказывать своего волнения, но это ему не слишком удавалось.

— Ты занемог? — встревожилась подруга пианиста, заметив, что ее знаменитый приятель не может найти себе места.

— Нет, дорогая, со мной все в порядке, просто я бы хотел скорее очутится в Париже и сесть за рояль. В моем концерте есть места, которые необходимо пройти перед выступлением.