Андрей Анисимов: Восточное наследство

Кадыров, довольный, что расследование провел и на этом можно поставить точку, налил в свой фужер коньяка. Мужчины выпили, пожелали себе доброго здоровья и разошлись.

Вахид в тот день больше на работу не пошел, а поехал за город, в знакомую чайхану, где в одиночестве сильно напился.

Манап Кадыров, начальник милиции, вернулся в свой кабинет, где его ждал горячий лагман, доставленный патрульной машиной из чайханы в старом городе. Кадыров кушал лагман и самодовольно улыбался. Начальник вспоминал рассказ пожилой уборщицы из роддома. Ему перемена в характере Шуры не казалась загадочной. Если ты бесплодна, а соперница дарит твоему бывшему мужу ребенка, есть чему огорчиться. Надо знать жизнь. Что-что, а жизнь Манап Кадырович Кадыров знал.

И от этой мысли лицо начальника осветила улыбка. Покончив с лагманом, Манап Кадырович вызвал племянника.

— Калиджон, готовь машину. Сегодня у секретаря райкома праздник — мальчику делают обрезание. Поедем искать подарок…

В вагоне давила духота. Особая тяжелая духота с запахом человеческого стада. Только в плацкарте надо пригибаться, когда идешь по вагону, чтобы не получить пяткой в нос от лежащего на полке пассажира. Только тут услышишь оркестр самых разнообразных звуков — гармошка, плач детей, восклицания карточных игроков, особый стаканный звон от дребезжания чайных ложек. Это все днем… А ночью — храп! Если существует понятие «художественный свист», надлежит для плацкарта ввести понятие «художественный храп». Нет поэта, способного описать его словами. Жаль, что Пушкин не дожил до плацкарта. Шура от дороги не страдала. В купейном вагоне она барствовала всего один раз. Тогда Вахид вез молодую жену. Он скупил целое купе, они остались вдвоем. Верхние полки занимали вещи, ведь Шура ехала к мужу навсегда. От того путешествия в памяти остался не дорожный сервис, а розовый туман. Она с Вахидом и маята вагона в такт их близости. В памяти от поездки сохранились его смуглые мускулистые руки на ее белой коже. Блеск каштановых глаз возле ее лица. Приятная боль в груди от его жадных прикосновений. Никогда больше Шура не испытывала такой райской истомы. Они вместе изобретали новые слова и буквы в букваре эротической азбуки.

Сейчас Шуру окружала привычная обстановка. Она сидела у окна, уставившись в одну точку. Прислушивалась к себе и ждала… Ждала, что с отъездом, скорее — бегством из ненавистного города, ее отпустит страх и тревога.

Но облегчение не приходило. Сердце продолжала сжимать тоска. За окном плыли выгоревшие каменные холмы. Мимо ее сознания мелькали пейзажи — плоскогорья цвета ржавчины, верблюды, взиравшие на поезд с высокомерием английских лордов, торчащие столбиками суслики с блеском любопытства в бусинках глаз, орлы, гордо восседавшие на столбах высоковольтных линий… Всего этого Шура не замечала. В своих мыслях она возвращалась к той страшной ночи. Эта ночь разделила жизнь на две части — до и после.

— Шерсть надо? — Смуглое скуластое лицо в мелких морщинках, выгоревшее платье-халат, сетка с шерстяными рыжими блинами. Казашка продавала верблюжью шерсть. — Возьми шерсть. Такой у вас нет.

Верблюд от всех болезней лечит. Мужа от радикулита спасешь…

Шура отмахнулась. Торговка перебила мысль. Когда это началось? На неверность Вахида ей намекнула Зульфия, товарка по роддому. С тех пор Зульфию она недолюбливала.

Сперва Шура не поверила. Ради Вахида она пошла на все! Бросила дом, переехала в город, где кругом «чурки». Терпела жару, пыль. Освоила десятка два чужих слов, чтобы торговаться на базаре. Научилась готовить плов, шурпу, лепить манты. Что ему не хватало?!

Спутался с этой шлюхой! Шура выследила мужа. Как они тогда сцепились! Она до сих пор чувствует в руках жесткие черные косички и запах тухлого кефира, которым узбечки мажут волосы… После развода Шура месяц бесилась.

Готова была всех разорвать. Спасибо Мухитдинову, понял, не уволил из роддома. Она успокоилась после того, как приняла решение.

Она отомстит им обоим. Как — не знала, но знала, способ найдет. План мести зародился, когда сказали, что соперница беременна. Это был еще один удар.

— Будешь чай? — Проводница, здоровенная бабища, брюхатая, щекастая, с лицом, похожим на задницу, остановилась с подносом.

Шура кивнула:

— Два стакана можно?

— Можно. — Проводница ловко пронесла свою тушу между полками "Во, баба, — подумала Шура про себя. — У таких и муж, и семья. Как с ней мужик спит?