Б Паркер - Кэтскиллский орел

Ванная оказалась рядом с гостиной, чуть дальше - кабинет. Сьюзен всегда держала белье в каком-нибудь шкафчике в ванной, а косметику - в аптечке или где попало.

Ванная была облицована белым кафелем с отделкой черным цветом и серебром. Напротив раковины - шкафчик с четырьмя ящиками.

Я открыл верхний. Пусто. Во втором лежали темно-бордовая майка, остатки теней для век, крем-пудра, губная помада, лак. В остальных ящиках покоились вещи, назначения которых я вообще не знал. Все было уже использованным и выглядело ненужным. То, чем обычно пользовалась Сьюзен, она держала у зеркала. Здесь же, в ящиках, хранились забытые остатки косметики. Аптечка оказалась практически пуста, и на раковине не было видно привычных предметов: щеток, зубной пасты... Я взял на мгновение бордовую майку, затем кинул ее в ящик, закрыл его и вернулся в гостиную.

- Она уехала, - сказал я Хоуку. - Ни белья, ни косметики.

Хоук стоял, прислонившись к стене у открытого окна, наблюдал за автостоянкой и вслушивался в тишину.

- Еще пару минут, - сказал я.

Хоук кивнул.

Я зашел в кабинет. Там стояли письменный стол, огромная секционная софа и цветной телевизор. Я сел за стол.

Жуткий беспорядок: листки бумаги кое-как заткнуты в маленькие ящички, стопки писем и другой корреспонденции небрежно сдвинуты в сторону, дабы освободить пространство. Мое письмо было кинуто в пачку остальной почты.

Здесь же находился ежедневник Сьюзен. В нем едва различимым почерком были отмечены даты и записано время встреч с различными людьми. Большинство пометок ни о чем мне не говорило. На сегодня ничего запланировано не было, а на понедельник стояло: "Доктор Хилльярд, 3.40".

Раздался звонок в дверь. Я выключил свет в кабинете, и в ту же секунду Хоук сделал то же самое в гостиной. К тому времени, когда я подскочил к окну, он уже вылез, а когда звонок прозвучал еще раз, мы, пригнувшись, быстро двигались вдоль стены к машине.

На стоянке и у двери - никого.

- Это же черный ход, - прошептал Хоук. - А они, естественно, подошли к парадным дверям.

Мы сели в машину, и Хоук тронул с места. Мы выехали с другой стороны автостоянки, свернули налево и медленно покатили вдоль длинного здания к бульвару Милл-Ривер. Перед домом, где жила Сьюзен, стояли две полицейские машины. По бульвару мы свернули направо, к Сто первому шоссе, стараясь ехать спокойно, не превышая скорости.

- Они знают, что мы сбежали, - сказал я.

- Как тебе удалось протащить пистолет? - спросил Хоук.

- Генри сделал мне гипсовый ботинок, и мы спрятали оружие в пятку.

Хоук положил сорок четвертый "магнум" на колено. Я ехал в одних носках.

- Если нас поймают, то пристрелят. По крайней мере постараются. Так что будь наготове. Это гнусный городишко, детка, - сказал Хоук.

- Сьюзен. Мне нужно знать, что со Сьюзен. Рассказывай.

- Понимаю. Но кое-какие известия тебя не обрадуют.

Я ничего не ответил. Часы на приборной панели "скайларка" показывали: "4:11".

- Позвонив мне, - начал Хоук, - Сьюзен сказала, что до тебя ей не дозвониться и что она попала в серьезную передрягу. Мол, связалась с этим типом Костиганом, а он оказался плохим парнем.

Перед нами бежала пустая дорога. Стрелка спидометра начала переваливать за шестьдесят миль. Хоук скинул скорость до пятидесяти пяти.

- Затем она сказала, что хочет уйти от него, но, вполне возможно, не сможет этого сделать.

Слишком серьезно она влипла, и в одиночку ей ни за что от него не отделаться.

- Насколько серьезно? - спросил я.

- Не объяснила, но голос ее звучал по-настоящему натянуто. Я сказал, что прилечу первым утренним рейсом и, если она захочет уехать, возьму ее с собой. А если кто-нибудь вздумает нам помешать, я попрошу его не делать этого.

Тогда она предложила приехать за ней сюда, в Милл-Ривер, и дала мне адрес: Лос-Алимос, пятнадцать, квартира шестнадцать. Потом добавила, что сама не знает, захочет ли уехать, но ей необходимо поговорить со мной. Однако скорее всего мы уедем вместе.

Мы добрались до Сто первого шоссе. Хоук повернул на север, к Сан-Франциско.

5

СТОЯЛА ЯСНАЯ ЗВЕЗДНАЯ ночь, ЛУНА СИЯЛА вовсю.

Слева в темноте едва виднелись невысокие холмы, а справа плоская равнина уходила в сторону залива. На шоссе - пустота.

- И ты поехал, - сказал я.

- Конечно.

- Ничего мне не сообщив.

- Ничего.

Шины тихо шуршали по асфальту и лишь изредка, наезжая на трещины, издавали негромкий хлопок.

- Я бы тебе тоже ничего не сказал.

- Знаю, - сказал Хоук.

По встречной полосе, мимо нас, по направлению к Салинасу, промчался огромный грузовик.