Б Паркер - Кэтскиллский орел

- Вы сможете организовать его защиту?

- Возможно, если опираться только на факты. Но трудность в том, что отцом Рассела Костигана является Джерри Костиган.

- Господи, - пробормотал я.

- Так вы знаете, кто такой Джерри Костиган?

- Я знаю, кто он. Обладатель уймы всяких вещей.

- Именно. - Голос Полы Голдмен был тверд. - И одной из этих вещей является Милл-Ривер, штат Калифорния.

- Значит, шансов спасти Хоука практически никаких, - сказал я. - Если дойдет до суда...

- Если дойдет до суда, его песенка спета.

Минутку я помолчал, прислушиваясь к далекому потрескиванию междугородной связи.

- Он что-нибудь говорил о Сьюзен Силверман? - спросил я.

- Сказал, что прибыл по ее просьбе и что его поджидали. Мне крайне неохотно разрешили свидание с ним, и оно проходило под пристальным наблюдением. Фирма "Штайн, Фэй и Корбетт" - самая крупная в районе залива. У нее большое влияние. Будь его чуть меньше - никакого свидания не было бы вообще.

- Это все?

- Все.

- Каковы его шансы на успех?

- Никаких.

- Потому что у обвинения железные доводы?

- Да, доводы действительно железные, к тому же он выбил Расселу Костигану три передних зуба. А это то же самое, что избить сына Хьюи Логана в его родной Луизиане в тысяча девятьсот тридцать пятом году.

- Н-да.

- Да еще, Господи, он же черный.

- Разве Костиганы не сторонники равноправия?

- Нет, не сторонники, - сказала она.

- Расскажите о тюрьме.

- Четыре камеры в пристройке к полицейскому участку, расположенному в крыле здания мэрии. В настоящий момент Хоук - единственный заключенный. Гражданский диспетчер - женщина, два полицейских - мужчины. Когда я приехала, на посту находились только они. Должна предупредить вас как юрист, что по законам штата Калифорния соучастие в побеге из тюрьмы является уголовным преступлением.

- С тех пор как Рейган был губернатором штата, они не расслабляются, заметил я.

- Когда встанет солнце, - сказала Голдмен, - я хочу повоевать с ними по поводу освобождения под залог. Хотя это пустое дело. Если понадоблюсьзвоните в контору. - Она продиктовала номер.

- Благодарю вас, мисс Голдмен.

- Миссис, - поправила она. - Я занимаюсь уголовным правом по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки. Так что чувствую себя гораздо более свободной, чем самой хотелось бы.

2

БЕЗ ПЯТНАДЦАТИ СЕМЬ я ПРИБЫЛ в ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ клуб. У Генри Чимоли возле площадки для игр в рэкетбол на первом этаже имелась квартирка. Я сидел у него, попивая кофе, и строил план.

- А я думал, ты завязал с кофе, - сказал Генри. Он отжимался от пола на огромном, от стенки до стенки, ковре.

- Это особый случай, - пояснил я.

Спать мне не хотелось, зато ощущалась усталость.

- В общем, ты все понял? - спросил я.

- Ага, - сказал Генри. - Я всю жизнь был тренером, поэтому могу изготовить любой гипс. Сделаем его побольше, чтобы ты мог по приезде сунуть туда ногу.

- Нужно еще сделать так, чтобы я мог в нем передвигаться.

Генри поднялся с пола. Над дверью, ведущей в кухню, была приделана перекладина. При росте пять футов четыре дюйма Генри приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться до нее. Он принялся подтягиваться, расставив руки на ширину дверного проема.

- На Бикон-стрит, возле Кенмор-сквер, есть магазин медицинских принадлежностей. Это слева за старой гостиницей "Брикминстер", если идти к Бруклайн.

На Генри были хлопчатобумажные серые шорты. Его тело, словно небольшой поршень, двигалось к перекладине и обратно. Никакого намека на напряжение. Голос звучал совершенно спокойно, движения были точными и быстрыми.

- Может быть, тебе слегка урезать силовую нагрузку? С твоим ростом надо больше работать на растяжку.

Генри спрыгнул на пол.

- Я достаточно высок, чтобы заехать тебе ногой по яйцам, - сказал он.

- Ты себе льстишь, - сказал я и пошел искать магазин медицинских принадлежностей.

Он Открывался в восемь утра, потому-то мне и пришлось сидеть в машине и пить кофе - целых три чашки - перед пышечной "Данкин Донате" на Кенмор-сквер, наблюдая, как рокерыпанки выползают на улицу. Мимо шмыгнул паренек с волосами, окращенными в разные цвета, в белой пластиковой куртке и мягких сапожках, как у Питера Пэна. Рубаха на нем отсутствовала, грудь была белой, безволосой и худосочной.

Он украдкой оглядьгеал себя в витринах магазинов, радуясь собственной диковинности. Может быть, мечтал до смерти напугать поклонника республиканцев, хотя они редко заглядывали на Кенмор-сквер в дни, когда не проводились бейсбольные матчи.