Алексей Биргер: Нож великого летчика (Седой и 'Три ботфорта' - 1)

Вот так мы подъехали к дому Мадлены Людвиговны и зарулили во двор, к самому подъезду.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПРИНЦ НА СВОБОДЕ

Надо сказать, что Мадлена Людвиговна и Шарлота Евгеньевна перепугались чуть не до полусмерти, увидев нас в сопровождении милиции. Что до Гиза, то он сначала радостно запрыгал вокруг нас, потом увидел милиционеров, присел и стал очень внимательно разглядывать их форму, чуть склонив голову набок и поблескивая своими яркими глазами.

- Мон дью!.. - ахнула Мадлена Людвиговна. - Что происходит?

- Вы только не волнуйтесь, - быстро заговорил я. - Все в порядке, и нож мы скоро вернем. Там просто... В общем, надо, чтобы вы тоже были свидетельницами.

- Позвольте, я объясню, - сказал майор. - Вы разрешите нам войти?

- Да, конечно! - подруги одновременно посторонились и сделали приглашающие жесты, указывая в сторону гостиной. - Простите, мы так растерялись, что держим вас на пороге.

- Так вот, - продолжил майор, когда все устроились в гостиной. - Ваш нож - настоящая драгоценность, это мы поняли. Но вот какая проблема. Этот нож уже считается холодным оружием, запрещенным к хранению в домашних условиях, по его размерам и по прочим параметрам. Если только у вас нет охотничьего билета. Но, я так понимаю, вы в обществе охотником не состоите?

- Не состоим, - растеряно пробормотала Мадлена Людвиговна.

- Я так и думал, - улыбнулся майор. - В общем, по правилам, мы должны были бы его конфисковать, составив акт об изъятии. Но нам этого делать не хочется. И выход есть.

- Да?.. - слабо вопросила Мадлена Людвиговна.

- Вы должны составить официальное заявление, что этот нож является музейной ценностью, что вы считаете себя его пожизненной владелицей, а потом завещаете его музею. Виктор Петрович, - майор указал на местного милиционера, - заверит ваше заявление, желательно, задним числом - сделаем вид, будто оно написано месяца три назад - и, мы надеемся, этого будет вполне достаточно.

- А какому музею я могу его оставить? - Мадлена Людвиговна была совсем смущена.

Майор пожал плечами.

- Литературному, наверно. Или историческому. Как хотите. Только прошу вас не размышлять слишком долго. От этого заявления зависит судьба ещё одного человека - того, кто помог ребятам отобрать нож у воров и которого без такого заявления придется привлекать за незаконное ношение оружия. И ещё кое за что.

- Да, конечно, - Мадлена Людвиговна выпрямилась. - Шарлота, дорогая, достань мне, пожалуйста, перо и бумагу. Я так переволновалась, что встать не в силах.

Шарлота Евгеньевна - как всегда, более практичная и хозяйственная принесла все необходимые письменные принадлежности - и взрослые принялись обсуждать точный текст заявления. Мы тем временем поглаживали Гиза и чесали ему за ухом.

- Ничего, Гиз, - говорили мы, - вот, тебя выручили, теперь Седого выручим, и все вообще будет хорошо.

Гиз, похоже, нас понимал - так вилял своим коротким крепеньким хвостиком, как будто хотел сказать: "Да, все будет хорошо, я знаю, я не сомневаюсь".

Заявление было составлено за пять минут, потом Виктор Петрович местный милиционер - с лукавым видом расписался под подписью Мадлены Людвиговны и поставил печать.

- Летите, голуби! - сказал он. - Вам время дорого. Но, все-таки, подбросьте меня назад в отделение, а?

- А я вас жду у себя, как только кончится эта ужасная история, сказала Мадлена Людвиговна. - И вас тоже... - обратилась она к милиционерам.

- Да уж, загляну как-нибудь на днях, - сказал Виктор Петрович. Интересно, знаете, поглядеть на нож, из-за которого вышла такая катавасия.

- Просто ума не приложу, как такое может быть... Как люди могут быть такими! - всплеснула руками Мадлена Людвиговна. - Но вы бегите, бегите, у вас, и правда, время не ждет.

И мы помчались назад, через пол-Москвы, в отделение милиции, где ждали своей участи Седой и Пучеглазый.

По дороге майор молчал и только насвистывал. Мы не сразу поняли, что он насвистывает - а когда разобрались, переглянулись с улыбками.

Советская "малина"

Собралась на совет,

Советская "малина"

Врагу сказала "нет"!

Мы взяли того субчика,

Изъяли чемодан,

Изъяли деньги-франки

И жемчуги стакан!

Потом его мы сдали

Властям НКВД,

С тех пор его по тюрьмам

Я не встречал нигде!..

- Это точно! - майор весело подмигнул нам через зеркальце заднего вида, увидев взгляды, которыми мы обменивались. - Вот только трудно сказать, в каком смысле этого Червоточенко "нельзя будет встретить по тюрьмам". Неважно. Главное, что на моей территории он больше никогда не появится, факт, даже если где-нибудь в Москве и всплывет. А я... У меня ж тоже отец был летчиком. Истребителем. Его сбили почти в самом конце войны. Поэтому для меня все, что связано с военными летчиками - свято, можно сказать. И Сент-Экзюпери этого я ведь читал, я все читаю, что про военных летчиков издают или что сами военные летчики про себя пишут. Красиво пишет мужик. Все по правде. Это ж чувствуется... Как у него там? Когда летчик, четыре дня после аварии выбиравшийся через снег, говорит: "Ей-богу, я такое сумел, что ни одной скотине не под силу!" - и Сент-Экзюпери пишет, что лучше и благороднее этих слов ничего нет. Что в них все величие человека, если хотите - человека, который все на свете одолеет! Мы ведь тоже, можно сказать, сделали такое, что ни одной скотине не под силу!.. Только, пацаны, вы уж всю жизнь держите язык за зубами о нашем маленьком фокусе. Иначе всем нам головы поотрывают, и вашему другу в первую очередь. Такого борова завалить, как этот... литерный, можно сказать, стукач, этого нам никогда не простят, если хоть что-то неладное учуют. Мы должны делать вид, что мы ни при чем, мы только глазами хлопали, а он сам завалился, по собственной глупости. Вот так. Может, я вам чересчур взрослые вещи объясняю, которые вам, пацанам, знать и не надо, но, раз уж ввязались в эту историю, обязаны если не разумом, то ухом и рылом понимать, что к чему. Так сказать, взялся за гуж... А Сент-Экзюпери был отличный мужик, да. Жаль, он давным-давно в Союзе работал, а не в наше время. Я так понимаю, он из тех людей, с кем можно взять бутыль, сесть, выпить по первой - и понять друг друга с полуслова, даже в языках не кумекая. Вот так.