Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

Этим бандитам сильно повезло в том смысле, что они сами не приступили к допросу с пристрастием, а остави­ли дело до прибытия подполковника Затырина, который хотел лично разобраться с секретной сотрудницей мос­ковского генерала. Причем собирался сделать это так, чтобы после разборки от нее и следов никаких не оста­лось. Это Гале совершенно серьезно сообщили все те же бандиты, доходчиво объяснив, что ей придется очень постараться, чтобы вымолить себе жизнь у подполков­ника. Пугали, скорее всего, но сам факт тесного сотруд­ничества уголовников и начальника РУВД был приме­чателен. Вот на этом и собирался теперь сыграть Вячес­лав Иванович. На понимание Александра Борисовича он рассчитывал без сомнений, зная, как умеет Турецкий мгновенно схватывать ситуацию.

И вот наступил, как говорится, момент истины.

Грязнова дружно пригласили к столу, чтобы он отве­дал шашлыку — мастер подал очередную порцию дымя­щегося мяса на длинных, как шпаги, шампурах. Даже подсохший прокурор под брезентовой накидкой решил покинуть насиженное место у огня и перебраться к сто­лу, что было встречено веселыми, хотя и несколько соле­ными, шутками. Но Вячеслав Иванович стал официаль­но строг.

— Не знаю, господа, нехорошо, наверное, получит­ся, если гость, приехавший к застолью, вместо того что­бы поблагодарить гостеприимных хозяев, объявит им о том, что один из них должен быть арестован? А вы как считаете?

Мертвая тишина была ответом.

— Не совсем понятно выражаетесь, — с трудом нако­нец процедил мэр.

— Да чего уж непонятного-то, Савелий Тарасович? — морщась, будто речь зашла о чем-то непристойном, ска­зал Грязнов. — Все тут нам всем в высшей степени ясно... Я вот прочитал с полсотни заявлений... Сотрудницу свою у бандитов отнял... И знаете, на ком, оказывается, все сходится? — Грязнов всем телом повернулся к подпол­ковнику Затырину, красное лицо которого теперь стало вообще багроветь. — На вас, Павел Петрович. Люди под­робно описывают зверства ваших сотрудников. Массо­вые изнасилования, избиения, вышибание признаний за не совершенные ими преступления. Словом, сплошной произвол.

— Да неужто? — «искренне» изумился Турецкий.

— К моему глубокому сожалению, Александр Бори­сович, — тяжко вздохнул Вячеслав Иванович и достал из кармана диктофон с улиткой наушника на проводке. — Вот, господа, не хотите послушать допрос Солдатенкова и его бандитского окружения?

— Но как же можно обвинения бандита, уголовника, в отношении руководителя районной милиции и всеми нами уважаемого человека с поразительной легкостью принимать на веру? — возмутился мэр.

Народ неразборчиво загомонил. Турецкий наблюдал за чекистом. Тот сделал вид, что тоже не разделяет точки зрения генерала, но, почувствовав на себе прямой взгляд Турецкого, скользнул по нему глазами и скромненько этак отошел в сторонку. Мол, я не я, и хата не моя.

— А я что, сказал, будто верю каждому слову банди­та? Александр Борисович, разве я прямо так и сказал?

— Нет, Вячеслав Иванович, я от тебя таких слов не слышал, — охотно подтвердил Турецкий.

— Вот и я удивляюсь, откуда Савелию Тарасовичу могли прийти в голову столь нелепые обвинения в мой адрес?

— Может быть, они столь же нелепы, как и ваши? — наивно спросил маленький судья, сделав наивные глазки.

— К сожалению, Антон Захарович, не могут быть. И это не мои досужие домыслы, а факты, причем зафикси­рованные официальными органами.

— Кем? Когда?! — с еще большим возмущением вос­кликнул мэр.

— Кем, спрашиваете? Судебно-медицинской экспер­тизой. Когда? Да вот после происшедших событий. По горячим следам.

— Слушайте, какая экспертиза? Где вы ее произво­дили? — не унимался мэр.

Вячеслав Иванович с улыбкой выслушал его и заметил:

— Во-первых, не я, а пострадавшие. А во-вторых, мне кажется странным, Савелий Тарасович, что вы волнуе­тесь так, будто это дело касается лично вас, напрямую, то есть непосредственно, в то время как подполковник молчит словно в рот воды набрал.

— Ты все напутал, Вячеслав Иванович, — вмешался Турецкий. — Это не он, это Иннокентий Мурадович на­брал.

— Я не в прямом смысле сказал, а в переносном.

— Ах вон ты о чем?..

Они старательно изображали из себя недалеких слу­жак, вынужденных принимать неприятные решения. Но

Турецкий размышлял, для чего нужно Славке в данном случае явно вызывать огонь на себя? Или появилось то, о чем ему, Александру, еще неизвестно? И тогда он, при­нимая удар, тем самым развязывает Турецкому руки?