Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

Долго слушал Затырин короткие гудки. Потом будто опомнился, позвонил в отдел:

— Гусаков! Что там у вас? Задержанных не трогать! Сейчас сам подъеду!

— Товарищ подполковник, но вы же сказали Малохоеву...

— Убью, Гусаков, если вы там что-нибудь с ними учи­ните! Оставить! Все отменить! Приказываю!

Холодная волна прокатилась по спине. «Это ж надо, — думал полковник, одеваясь, — заставь дураков Богу молиться, так они и себе, и Господу нашему все моз­ги повышибают! С кем работать приходится!.. Вот же, блин, афронт! Всяко бывало, но чтоб такое...»

Нехороший внешний вид был у задержанных. Пра­вильнее сказать, что озверевший Малохоев сделал с ними то же, что Сороченко с Теребилиным устроили ему с Бы­ковым. На лицах обоих закованных в наручники задер­жанных, валявшихся на полу в разорванных и окровав­ленных рубашках, не осталось живого места. «Эх! — с от­чаянием подумал подполковник. — Как тут извиняться?»

Но он громко, чтоб слышали избитые люди, прика­зал дежурному всех тех, кто принимал участие в истяза­нии задержанных, немедленно отправить под строгий арест. И применить статью о превышении служебных полномочий — по всей ее строгости, чтобы суд влепил зарвавшимся негодяям по максимуму.

Естественно, новое указание было как гром среди ясного неба, но возражать разъяренному начальнику уп­равления и тут никто не рискнул. Кажется, все начали понимать, что их крепко подставили и за скорыми «на­градами» дело не станет.

А Затырин велел немедленно снять с пострадавших наручники и вызвать медика, чтобы обработал раны. Передать задержанным все, что у них было изъято, и со всем уважением доставить в его кабинет.

Подполковник приказал еще накрыть в кабинете чай, может, они захотят попить после всей этой встряски. Да оно и как-то по-человечески, когда не просто — извиня­юсь, мол, а вежливо — не желаете ли чайку, а то ночь хо­лодная.

К счастью, когда задержанные умылись и привели себя и одежду в порядок, вид у них оказался не то чтоб полностью пристойный, нет, помятый, конечно, но не так сильно, как сначала показалось. Тертые, видать, му­жики, им терпение привычно. И другое объяснение было. Это только будучи в трезвой и холодной ярости можно изуродовать человека как бог черепаху, а когда ты ослеп­лен жаждой мщения — и удары у тебя все же не те. И по­том, в камеру к задержанным вошел только Малохоев, Быков-то отказался, не говоря уже о Чуркине, который претензий к мужикам вообще не имел. А Малохоев хоть и дурак, каких мало, зато все-таки более наглый, чем умелый. Лупить сапогом по почкам — этому он научил­ся, а больше ничему, поэтому и серьезных ран у постра­давших от него снаружи не видно. Опять же и его понять можно — согнувшись передвигается, видать, крепко ему досталось.

Но так или иначе, а извиняться пришлось. И подпол­ковник призвал себе на помощь все свое обаяние, с по­мощью которого он всегда успешно охмурял женщин. Правда, на этот раз перед ним сидели не бабы, а мужики и смотрели на него не столько враждебно, сколько с не­понятной и раздражающей иронией, будто они все на­перед знали.

Они отказались от чая и только поморщились, едва он начал приносить им свои извинения. Теребилин, у которого правая сторона лица была сплошным синя­ком — хорошо, хоть зубы целы остались, — процедил распухшими губами, что лично к нему, Затырину, они особых претензий не имеют, ну а что касается милицио­неров, так про это будет отдельный разговор — и позже. И показали, что желали бы покинуть кабинет, где осты­вал гостеприимно струящийся парком чай в блестящих подстаканниках.

Подполковник, однако, не забыл передать свои го­рячие и искренние извинения и женам их, если отчасти и пострадавшим, то по совершенной случайности. По­том Затырин стал уверять поднявшихся из-за стола Теребилина и особенно Сороченко, почему-то взиравшего на него с откровенной насмешкой, что так просто это дело он конечно же не оставит и что за ложную инфор­мацию, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, будут строго наказаны его подчиненные.

— Поди, и дело уголовное заведете на них, да? — кри­во усмехаясь по причине тоже разбитых губ, спросил Сороченко.

— А как же! — горячо и искренне соврал подполков­ник.

— Ну тогда, может быть, и пистолет вернете? Если он уже вам не нужен.

— Без проблем! — поспешил заверить Затырин. — Уже проверили, никаких претензий к вам нет, ствол чистый.

И подполковник вернул им принесенные дежурным милиционером бумажные пакеты с отобранными веща­ми и документами. По поводу пистолета он, разумеется, загнул, никто его и не собирался проверять, да и време­ни для этого просто не было, но теперь-то чего уж? По­кончить бы все разом, да и забыть поскорее.