Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря

Но перед тем, как помчаться к маяку, я не отказал себе в удовольствии наклониться к трубе и заорать:

- Ау!.. Я вас слышу!..

Невнятные голоса стихли.

- Мы будем на маяке! - прокричал я. - У нас для вас сюрприз!

И выпрямился.

- Пошли, Топа! Пусть знают, что мы до всего докопаемся, нас вокруг пальца не обведешь!

И я помчался к маяку. Естественно, Топа обогнал меня, хоть я и бежал на полной скорости.

Виссарион Северинович и Ванька расчищали снег вокруг маяка - как я и предполагал.

- Это ты, что ль, кричал? - спросил Виссарион Северинович, выпрямляясь и опираясь на лопату.

- Я!.. Хоре снег разгребать, я знаю, где искать надо! У вас компас есть!

- Как не быть?

- Давайте! И бинокль тоже!

- Сейчас, - заинтригованный смотритель поспешил за компасом и биноклем, не обижаясь, что я им командую.

- Что ты задумал? - спросил Ванька.

- Я сообразил... Три точки на карте... Как мы о них забыли? Ведь если мы правы, то наша прямая должна пройти как раз сквозь то место маяка, в котором что-то спрятано! С точностью почти до сантиметра, понимаешь? Уж наверняка Пельмень позаботился, чтобы "зарубки" были сделаны точно - чтобы по ним всегда можно было найти спрятанное, не промахнувшись!..

- Верно! - мой братец даже подпрыгнул на месте. - Какими же мы были идиотами! Взялись снег разгребать и обыскивать весь маяк, забыв, что у нас есть точная подсказка!

- Вот именно! - кивнул я.

Тут вернулся Виссарион Северинович, вручил мне компас и бинокль. Я принялся за работу: поставил компас точно по линии запад-восток, стал смотреть в бинокль, где на этой линии оказываются валуны - точнее, просвет между двумя главными валунами, сбивался, принимался за дело опять...

Наконец, как мне показалось, я оказался в точности на воображаемой прямой. Отступив шага на три, я уткнулся лопатками в стену маяка.

- Вот здесь надо рыть! - сказал я. - Вот здесь! Давайте лопаты покрепче!

Но, не успели мы взяться за лопаты, как услышали рокот мотора. Около маяка резко затормозил, заложив вираж, "Буран", в котором сидели Миша, Алексей Николаевич, Гришка и два оперативника - сидели, еле-еле теснясь.

Эй! - крикнул Миша. - Что у вас тут происходит?

- Извлекаем то, что спрятал Пельмень! - ответил я. - Хотите поучаствовать?

Все они повыскакивали из "Бурана" и вскарабкались к нам, на берег. Оперативники чуть притормозили, увидев Топу, но Топа сел, всем видом показывая им, что не собирается бросаться на хороших людей.

- Считаешь, здесь нужно рыть? - спросил Миша. И повернулся к оперативникам. - Ну-ка, вы ребята самые крепкие, вы быстрей всех это разворотите!..

Оперативники весело взялись за лопаты, расчистили снег, принялись долбать мерзлую землю...

- Там дерево простукивается! - крикнул один из них.

- Нажмите! - ответил Миша.

Они "нажали", и минут через десять перед нами открылся деревянный люк.

- Прямо как тот, про который я Пельменю наврал! - ахнул Виссарион Северинович.

Топа вдруг встал, подошел к люку и стал жадно принюхиваться, повизгивая как щенок.

- Что это с ним? - недоуменно спросил Алексей Николаевич.

Я начал давиться смехом.

- Ой, я, кажется, догадываюсь, что там будет!.. Дело в том, что Топа больше всего на свете любит... сыр! Голову из-за него теряет!..

- Так он, этот паршивец... - начал Виссарион Северинович - и тоже заржал, не договорив. А Ванька, тот от смеха чуть на землю не повалился.

Все глядели на нас так, словно мы спятили. А я махнул рукой:

- Потом объясню!.. Снимайте люк... так ведь и ещё что-то должно быть, кроме сыра... Только, подождите, я Топу возьму на поводок - а то он не даст вам сыр доставать...

Я взял Топу на поводок, оперативники подняли люк...

- Метра два в глубину, и широкий... - сообщил один из них.

- И когда он выкопать успел, так, что я ничего не заметил? - удивился Виссарион Северинович.

- А у Пельменя было чувство юмора! - сказал я ему.

Смотритель кивнул.

А оперативники уже спрыгивали вниз.

Кроме десяти голов сыра, пролежавших в земле невесть сколько лет - и, как ни странно, не испортившихся, а настоявшихся - оперативники извлекли на свет деревянную шкатулку. Дерево, пролежав во влаге и холоде, не испортилось, а, наоборот, сперва разбухло, потом окаменело так, что стало водонепроницаемым. Я тогда решил, что шкатулка сделана из осины, но потом оказалось, что это кипарис, и что шкатулка сама по себе - дорогая и ценная.

Миша и Алексей Николаевич взяли шкатулку, стали открывать. Она с трудом открылась. Внутри оказался целлофановый сверток. Целлофан, для надежности, был ещё спичками заплавлен по краям.