Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря

Пока я шел, я пытался ещё раз представить себе, как и что могло произойти.

Вот Пельмень умирает... Кстати, не худо было бы спросить, какие у него были имя и фамилия, а то все Пельмень да Пельмень...

Но, в общем, перед смертью он успевает рассказать Петько и Скрипицыну, что у него есть такие-то и такие-то тайники, которыми сам он уже не воспользуется, а если они пропадут - жалко. Выходит, перед его смертью Петько и Скрипицын должны быть при нем, рядом с ним. А умирает Пельмень в лагерной больнице - в лазарете, так ведь она называется? Выходит, Петько и Скрипицын тоже должны быть в этой больнице. Они не болеют, поэтому, получается, их в санитары определили или в нечто подобное, за хорошее поведение и за "выслугу лет". Вон ведь сколько они уже сидят!

И, кстати, поэтому, наверно, им и удалось так легко уйти в бега. Работающим в больнице дается больше свободы, я читал об этом. А если ещё Петько и Скрипицыну поручили похоронить Пельменя, то, тем более, чего им было не слинять, когда конвоир зазевался, устав ждать, когда они выроют могилу в мерзлой земле?

То есть, как хоронят в лагерях, я не очень-то представлял, но мне этот вариант казался вполне логичным. Как бы ещё им удалось дать деру на следующий день после смерти Пельменя. Вот конвоир и двое, несущих (или везущих на тачке?) гроб проходят на лагерное кладбище, которое, конечно, охраняется хуже, чем другие места - и расположено отдельно от всех других мест. Вот Петько и Скрипицын долбят и долбят землю, а конвоир в конце концов принимается ворон считать или просто кемарит. Вот они переглядываются и перешептываются...

Прав я или не прав, это, в конце концов, неважно. Главное - они решили не упускать свой шанс.

Я поднялся к бомбардировщику, позвав Топу, чтобы он шел следом.

Снег так и был наполовину раскопан, из снега торчали изогнутые куски металла. Будто скелет динозавра, честное слово!

- Ну, Топа! - сказал я. - Смотри, что тут мог искать Петько. Мы ведь тысячу раз здесь проходили - и ты ничего не чуял, так? А теперь напрягись, прошу тебя!

Топа понял. Он с недоверием обнюхивал вчерашние следы Петько и палки, которыми тот пользовался, и пару раз рыкнул, узнавая запах нехорошего человека, с которым он вчера так здорово разобрался. Потом он стал водить носом активнее и активнее, закружил по снегу - и, остановившись у одной из дырок, проткнутых в снегу корявой палкой, прямо-таки влез носом в эту дырку. Скосив на меня глаз, он коротко тявкнул - и принялся копать снег!

Я чуть не упал на месте. В итоге, мы что-то все-таки нашли! Но что?

- Копай, Топа! - проговорил я, задыхаясь от волнения. - Копай! А я тебе помогу!

Я опустился на колени и стал энергично рыть снег, не щадя своих варежек.

Чтобы докопаться до земли и расчистить весь снег на полметра вокруг, нам понадобилось минут пятнадцать.

И я увидел в земле, среди вечно зеленых и глянцевых листьев брусники, небольшое отверстие. Чуть больше мышиной норы. Да это и была, наверное, мышиная нора.

- Топа! - я не знал, смеяться мне или плакать. - Мы ведь не мышей ищем!

Топа поглядел на меня с таким видом оскорбленного достоинства, что я понял: тут что-то не так. Я ткнул палкой в нору - и услышал глухой скрежещущий звук: дерево царапнуло по металлу.

- Вот оно что! - присвистнул я. - Интересно! Но... Но, Топа... - я опустился на колени и приглядывался. - Эта труба - меньше десяти сантиметров в диаметре. В неё даже карлик не пролезет! И уходит она далеко... Скорей всего, в никуда. Скорей всего, это какая-то из трубок бомбардировщика, которая вот так, под углом, ушла в землю. Быть входом в подземелье она никак не может.

Топа поглядел на меня с таким видом, что, мол, сам знаю, не держи меня за дурака. Никто и не собирался пролезать в эту штуковину, она нужна для другого.

- Для чего, Топа? - спросил я.

И тут мне почудилось, что из трубы отдаленно доносятся какие-то голоса.

- Топа!.. - прошептал я. - Топтыгин, дорогой!.. Кажется, сегодня ты получишь премию - здоровый кусок лосятины!..

И я приник ухом к трубе.

- ...спятить... Да хоть полгода... никто не найдет... Чугунка, дрова, уголь... Тушенки, тушенки!.. Шкатулка, белого металла... Восемь паспортов... Куда угодно...

Хоть слышно было и довольно погано, но я узнал голоса Миши, Алексея Николаевича и ещё кого-то - наверно, начальника милиции города. А может, просто одного из оперативников.

Я выпрямился. У меня голова кружилась.

- Топушка, милый! Ты понял? Когда-то Пельмень, поверив Северинычу, нашел-таки подземный ход! Выдумка Севериныча оказалась правдой. Через этот ход он успел украсть из оцепленного и подготовленного ко взрыву монастыря распятие, и, возможно, кое-что еще, а потом превратил это подземелье в свое потайное убежище, где хоть месяц, хоть три можно отсиживаться, никакая милиция не найдет. Ты ведь слышал, у него там и продуктов полно, и разные паспорта. Наверняка он время от времени обновлял запасы, ведь за пятьдесят лет и паспорта сколько раз меняли, и любые макароны превратились бы в труху, и любая тушенка, самая стойкая, вздулась бы и бабахнула. А эта труба - это воздуховод летом и дымоход для печки - зимой. Ты ведь слышал, у него там и чугунка - типа буржуйки, наверно - и запас топлива. Я так понимаю, подземный ход и впрямь некогда кончался здесь, где упал бомбардировщик. А потом его завалило... А Пельмень сумел вывести через завал эту металлическую трубу. Какой она длины? Метров пять-шесть, так? Всякий примет её, если обнаружит - а обнаружить её совсем не просто, факт - за обломок бомбардировщика. А если попробует отрыть, то бросит, поняв, что она глубоко уходит в землю и что извлечь её не под силу. Главное, чтобы её землей не забивало. Но я бы, на его месте, держал в убежище стальную проволоку подлиннее, толстую такую проволоку, которой любое засорение пробьешь, пропихивая изнутри наружу... Но если у него есть такая проволока - а я не сомневаюсь, что есть, раз уж мы с тобой сообразили, что ей стоит обзавестись, то он тем более - то зачем было расчищать трубу с внешней стороны?.. Ага, я, кажется, знаю! Смотри! Петько и Скрипицын, проведя одну ночь в заповеднике, с утра двинулись в убежище. А вход-то возле валунов, о котором им рассказал Пельмень - бац! - закрыт, никак его не найдешь. Я думаю, это Гришка постарался. А им позарез надо попасть в убежище, о котором им перед смертью поведал Пельмень, чтобы отсидеться месяцок-другой, пока суматоха не уляжется. Не узнай они об этом убежище, они бы, наверно, и в бега не подались... Вот они и договорились, что Скрипицын отправится Гришку трясти, а Петько разведает, нельзя ли пролезть в убежище со стороны бомбардировщика... А заодно, на маяке что-то заберет... Пельмень объяснил им, как от валунов сориентироваться точно на восток, чтобы определить, где выходит труба дымохода и где именно на маяке что-то спрятано - мол, прямая уткнется ровненько в эту точку!.. - Я застыл, как вкопанный, потом хлопнул себя по лбу. - В эту точку! Три точки на карте!.. Топа, какие же мы лопухи, как мы могли об этом забыть?.. Бегом назад!..