Евгений Габуния - На исходе ночи

Лейтенант был отлично осведомлен не только о том, кто из сельчан, как он выразился, «поддает». Он знал, в каком доме и по какому поводу вчера гуляли, кто и за сколько сдает комнату отдыхающим ленинградцам, у кого гостят родственники из Кишинева и многое другое. И знал он это не только потому, что родился и вырос в Покровке, а и потому еще, что должность у него такая была — участковый инспектор. А Степан Поята считался одним из лучших участковых в районе.

— Выпивает, значит, — задумчиво сказал Кауш. — Вот вы и узнайте, как он вел себя последнюю неделю, с того самого понедельника. И вообще, пощупайте этого сантехника. Только осторожно, сами знаете… И допросите поподробнее тракториста, который труп обнаружил. Фролов, кажется, его фамилия. А вы, товарищ Сидоренко, сходите в жэк, выясните, кому давал записки инженер. Возьмите их с собой. Заодно поинтересуйтесь в райотделе: возможно, там известны подробности исчезновения девочки.

Следователь давал указания как старший, хотя постановления об этом прокурор еще не вынес. Он действовал в соответствии с законом.

С места происшествия не уходили, поджидая спецмашину, которая должна была отвезти труп в морг. Сидоренко то и дело поглядывал на часы.

— Торопитесь куда? — полюбопытствовал Кауш.

Старший лейтенант смутился.

— Уже не тороплюсь, Аурел Филиппович. Все. Опоздал. С Катериной должен был вечером встретиться. Свадьбу готовимся сыграть, уже и заявление подали. На свадьбу вас обязательно пригласим. Придете?

— Спасибо за приглашение, постараюсь. А ваша Катерина пусть привыкает, за офицера милиции выходит. А может, передумает?

— Не передумает, Аурел Филиппович, все железно…

«Вот как, жизнь и смерть рядом идут», — подумал Кауш.

…Когда он подъехал к своей бетонной девятиэтажке, в доме светились лишь редкие окна. Светилось и его окно. Лифт не работал. Аурел медленно поднялся на пятый этаж. На лестничной площадке темно. «Опять лампочка перегорела, не напасешься, хотя бы раз соседи вкрутили», — недовольно пробормотал он, нащупывая кнопку звонка. Дверь тотчас отворилась, будто Вероника стояла возле нее.

— Ленуца дома? — спросил он жену, еще не переступив порога.

Вероника удивленно всматривалась в мужа.

— Что это с тобой? Конечно, дома, где же ей быть в такой час. Спит давно. Насилу уложила. Все тебя спрашивала.

Аурел впервые за этот вечер улыбнулся. Приняв душ и выпив чаю, он сказал жене:

— Знаешь, а ведь не зря говорят, что понедельник — день тяжелый.

Вероника еще раз пытливо вгляделась в такое знакомое лицо мужа, но ничего на нем, кроме усталости, не прочитала…

Утром следующего дня Кауш первым делом позвонил судмедэксперту. На квартире у него телефон пока не установили, и это причиняло некоторые неудобства. Как сейчас…

Еще не было девяти, но Ольга Петровна оказалась на месте.

Никто не знал, сколько лет этой подтянутой, моложавой женщине, давно, впрочем, перешагнувшей пенсионный рубеж. Однако о «заслуженном отдыхе», как принято говорить, она и думать не желала.

Ольга Петровна сообщила:

— Сама хотела позвонить вам, да все некогда было. Вчера вечером провели вскрытие. Сейчас акт пишу. Позже его вам пришлю, а сейчас скажу главное: девочка изнасилована и убита. Разрыв печени. От чего произошел разрыв печени? Скорее всего от сдавливания, сильного нажатия; возможно — коленом убийцы.

Кауш заторопился к прокурору Ганеву. Они были одногодки с прокурором, оба уроженцы юга — почти земляки, окончили один и тот же университет, правда, в разное время. Павел на два года раньше. И классный чин у них был одинаковый — младший советник юстиции. Ганева прокурором Заднестровсого района назначили сравнительно недавно, за несколько месяцев до перевода сюда Кауша. И Аурел подозревал, что своим переводом он обязан именно ему. Однако разговора на эту тему у них не было. Вообще, Кауш, несмотря на добрые, приятельские отношения с Ганевым, держался с ним на службе официально, на людях величал только по имени и отчеству и на «вы». Наедине же он держался свободнее, но без фамильярности, которой вообще не переносил в отношениях даже между близкими людьми.

Кауш коротко доложил начальнику то немногое, что ему было известно об убийстве.

— Чувствую, Павел, что дело нелегкое.

— Да, нелегкое, — согласился Ганев. — А разве бывают легкие дела? В общем, бери его к производству. Кого думаешь включить в оперативную группу?