Евгений Габуния - На исходе ночи

Мы покидали Толедо, город, над которым не властно время, под вечер. Причудливые длинные тени дворцов, соборов и замков делали его еще таинственнее и романтичнее.

После державного величия Мадрида с его изменчивой, дождливой и ветреной погодой, после сурового и гордого Толедо Севилья ослепила ярким солнцем, белыми и розовыми домами, улицами, обсаженными стройными пальмами и апельсиновыми деревьями, усыпанными оранжевыми плодами. Есть в этом южном городе какая-то легкость, артистичность, он, словно шампанское, пьянит легко и радостно.

Ни с одним испанским городом не связано столько легенд, как с Севильей. На каждом шагу вас поджидают знакомые неожиданности. Идем по широкой, вполне современного вида улице мимо двухэтажного, выкрашенного в бежевый цвет, строения. Обычное, ничем, в общем, не примечательное здание в стиле барокко. Да разве барокко в Испании кого-нибудь удивишь? Так и прошли бы мимо, если бы не слова гида. Оказывается, именно здесь находилась табачная фабрика, где по воле воображения Проспера Мериме свертывала сигары своенравная красавица Кармен. Возле вот этих ворот стоял на карауле ефрейтор Хосе, охраняя женщин от пылких испанских мужчин. Пока я восстанавливал в памяти историю их трагической любви, из ворот выпорхнула веселая стайка девушек. Они даже не взглянули в сторону иностранцев и промелькнули, громко постукивая каблучками, независимые, стройные, красотки, современные Карменситы в джинсах или мини-юбках. «Студентки, — пояснил гид, — сейчас здесь один из факультетов Севильского университета».

Узкая улочка, причудливо извиваясь в каменном ущелье, ползет вверх. Улочка так и называется — Ла Сьерпе — Змеиная. По ней вел в тюрьму, но так и не привел арестованную Кармен ефрейтор Хосе. Здесь, в этом древнем квартале Макарена Севилья предстает в своем, так сказать, чистом виде, воспетая и прославленная Пушкиным и Мериме, Бизе и Россини, Бомарше и Мурильо… Порой кажется, что перед тобой не город, а огромная роскошная оперная декорация: так неправдоподобно, сказочно живописны старинные улочки, белые дома, увитые зеленым плющом, уютные внутренние дворики — патио, кованые фонари, ажурные решетки балконов. И я бы не удивился, если бы на балкон вышла, кутаясь в мантилью, прекрасная донна, чтобы благосклонно выслушать серенаду благородного идальго: «Я здесь, Инезилья, стою под окном, объята Севилья и мраком и сном…» Увы, времена прекрасных дам и благородных рыцарей давно прошли, даже здесь, в сердце романтической Севильи, где «ночной зефир струит эфир, шумит, бежит Гвадалквивир», где даже сами названия улиц дышат экзотической стариной: Вида (Жизнь), Агуа (Вода), Глория (Слава), Атауд (Гроб), Хамердана (Потрошенная)… Поначалу даже не верится, что здесь вообще обитают люди. Но стоит присмотреться, и понимаешь, что обитатели этих «оперных» домиков, простые севильцы, живут своей, вполне современной жизнью с ее радостями и печалями, заботами и тревогами. Экзотика, столь милая сердцу туриста, для них оборачивается другой стороной: отсутствием в старых домах коммунальных удобств. Дворов, а тем более детских площадок, здесь нет, ребятишки гоняют мяч прямо посреди улицы.

Из квартала Макарена хорошо просматриваются каменные кружева порталов, башен и башенок кафедрального собора — самого большого в Испании. Мне довелось повидать немало храмов, в том числе и те, что превзошли своими размерами Севильский — святого Петра в Ватикане и святого Павла в Лондоне, и потому собор запомнился не столько архитектурой, многочисленными скульптурами великомучеников, распятиями и т. д. Под его высоченными сводами недалеко от алтаря, в каменном склепе, покоятся останки Христофора Колумба. Как известно, после своих плаваний в «Индию» он поселился в Вальядолиде, в Испании, где и умер. Его прах перенесли в Севилью, отсюда на остров Санто-Доминго у берегов Центральной Америки, потом — на Кубу, и наконец, в 1902 году великий мореплаватель нашел последнее пристанище в Севилье, в этом каменном склепе. Таким образом, Колумб уже после смерти совершил еще одно, четвертое плавание к берегам Америки. (Заметим в скобках, что существуют и другие версии относительно места захоронения первооткрывателя Америки.) С великого открытия Колумба и начинается завоевание Нового света испанскими конкистадорами. Многие тысячи писем, карт, донесений и других документов, относящихся к этому периоду, хранятся в архивах замка Алькасар, бывшей резиденции испанских католических королей — титул, присвоенный им папой римским.