Хансйорг Шнайдер - Смерть докторши

Роза кивнула, напряженно ожидая, что будет дальше.

— Как выглядел тот мужчина? — спросил Хункелер.

Роза опять обернулась к мужу и забормотала.

— Говорит, среднего роста, одет нормально. Она только заметила, что вошел он с пустыми руками, а когда вышел, нес в руке светлый пластиковый пакет, причем держал его так, словно с превеликим удовольствием выбросил бы прямо сию минуту. И еще: незадолго перед тем, как он вышел, она услыхала лязг защитного жалюзи — то ли его подняли, то ли, наоборот, опустили. Но Роза говорит, что не знает, которое это было жалюзи.

— А шляпа у той женщины как выглядела?

Г-жа Шюпбах ответила не сразу, некоторое время напряженно размышляла. Потом снова забормотала.

— Она говорит, что в точности не помнит. Но как будто бы тирольская шляпа. Вроде с пером, ястребиным или еще каким, заткнутым за ленту.

— Почему же вы не сообщили о своих наблюдениях полиции? — спросил Хункелер.

— А нас никто не спрашивал, — ответил Шюпбах.

Жена кивнула. И внезапно просияла. Как девочка, как молодая, красивая женщина.

Хункелер проехал к Рейну, припарковался возле купальни. Жарища еще похуже вчерашней, наверняка градусов тридцать шесть. Он глянул на табло: температура воды 25°. Обычно Рейн прогревался так лишь к середине августа, да и то в исключительных случаях, если несколько недель не было дождя.

Он зашагал по берегу против течения, босые подошвы жгло огнем. Над Собором нависала тяжелая масса черных туч. Однако листья просвирника и осинок, росших в трещинах набережной стенки, замерли без движения.

Хункелер миновал пристань, возле которой стоял «Базлер дюбли» — прогулочный пароход для пенсионеров и туристов, ходивший вниз по реке до Камских шлюзов и вверх — до Райнфельдена. Наверняка поездка замечательная, комиссар тоже давно собирался прокатиться на этом пароходе. Вот выйду на пенсию, тогда и прокачусь, подумал он.

Проходя по мосту Миттлере-брюкке, он заметил, что тучи клубятся над всем массивом Юры. Черный фронт грозно надвигался на город. Но вероятно, все кончится ничем, ни прохладного ветра, ни дождя так и не будет. Базель расположен на Верхнерейнской низменности, а эту горячую яму летние грозы обходят стороной.

Какой-то человек помахал ему рукой из придорожного кафе «Узкое местечко». Седые волосы, седая борода, красное лицо выпивохи, на столе перед ним — полбутылки красного. И тут же рядом — складной стульчик, блокнот для рисования, карандаш. Жан. Когда-то, не один десяток лет назад, они сиживали вместе в баре «Рио».

— Наконец-то свиделись, — сказал Жан. — Где ты все время пропадаешь?

— На работе, — ответил Хункелер, — я же как-никак работаю.

— Увы, раб мамоны. Освободись, мой мальчик, и наслаждайся жизнью.

— Я рисовать не умею, не то что ты, мне вкалывать приходится.

— Видишь тучи вон там? — Жан кивнул на кряжи Юры. — Попробую зарисовать, когда они достигнут пика развития. Я слежу, они все еще растут. Разбухают, увеличиваются. А потом лопнут и затопят город… Угостишь?

Хункелер жестом показал на плавки — деньги в них не спрячешь.

— Ну и ладно, тогда в другой раз, — сказал Жан.

Рейн медленно нес свои зеленые воды. На том берегу — дома Августинерштрассе, крепость с красными апсидами Собора, невероятная красота, встающая из волн.

— Ханс Грабер что, снова попал в струю?

— Не-ет, что ты. Но с тех пор как вернулся из ГДР, он страдает манией величия. Хотя я лично считаю Грабера глубокой провинцией.

Хункелер кивнул и огляделся по сторонам. За соседним столиком сидели трое мужчин, тоже знакомых ему по давним временам. Один из них вечно твердил, что вот-вот выпустит новый сборник стихов. Двое других, кажется, художники, имена он запамятовал. Они пили красное вино и нерешительно кивнули ему.

— Жива еще базельская богема, не сдается!

— Это как же понимать? — спросил Жан, словно обнаружив в клубах громоздящихся туч какой-то неподходящий оттенок. Но Хункелера уже и след простыл. Он спустился по каменной лестнице к реке, зашел по колено в воду — здесь было мелко. Ступал осторожно — не хватало только напороться на брошенный шприц. Потом рыбкой нырнул в воду и кролем поплыл мимо причаленных у берега лодок. Течение пронесло его под второй аркой моста, а потом он медленными, мощными гребками поплыл назад, к берегу Большого Базеля.

В два Хункелер сидел на совещании. Чувствовал он себя препаршиво. Задница болела, этот тип наверняка нарочно все там разбередил. Ничего нового собравшиеся не услышали, только Мадёрен с мрачной миной доложил, что Лакки Шиндлер сумел скрыться.