Алена Алтунина: Убийство с хеппи-эндом

– Надо же, твое имя Бони похоже на Бонифаций, кстати, все время хочу тебя спросить – это твое настоящее имя или как?

– Или как! – огрызнулась Бони. – Позже объясню.

– О’кей! Только не психуй, продолжай, очень интересно.

– Так вот, еще в школе Бонифаций научился шить. И достиг на этом поприще неплохих результатов. Сначала брал старенький «Зингер» у соседки, а позже купил новую электронную машинку. Его увлечение стало приносить ему неплохую прибыль. Сначала соседи, а и потом одноклассники, их родители, и даже учителя приходили к нему с заказами. Несмотря на то что на дворе были не совковые времена, в магазинах и на рынках появился огромный выбор товаров на любой вкус, они предпочитали шить эксклюзивные вещи у Бонифация. Кстати, никто и никогда не шутил над его именем, наоборот, относились с сочувствием. И в шестнадцать лет, когда пришло время получать паспорт, классный руководитель осторожно спросила, не хочет ли он сменить имя. Само собой, что он очень хотел. Благодаря стараниям директора школы и участкового и вопреки протестам матери, в паспорте было написано Говоров Борис Алексеевич. Но все по привычке продолжали его звать Бони…

– Как «Бони»? Что это значит? Что-то я никак не пойму, к чему ты клонишь? – заорала я, вскакивая со стула.

– Это значит, дорогая, что это моя история, обо мне.

– Нет, ты явно психопатка! Ты что, этот, как их там, трах, ой нет, транссексуал?

– Нет.

– А, понятно, пе…, ой, гей, да?

– Нет.

– Ну тогда гермафродит, точно. Тебя ведь не отличить от женщины, да ты и есть настоящая женщина, да?

– Спасибо, Геля. Это наивысшая похвала для меня и признание моего таланта перевоплощения. Но только должен тебя огорчить, я – мужчина, может, не совсем обычный, потому что мне нравится переодеваться в женщину. Только так я могу воплотить свои детские мечты и создать совершенную женщину. В сексе я абсолютно натурален, мне нравятся исключительно женщины. И все эти переодевания не более чем игра.

– Воистину сегодня сумасшедшая ночь или, может, у меня уже белая горячка. – Я потрогала лоб. – Значит, ты мужчина, а я у тебя на глазах валялась в ванной голая, как младенец.

– Не волнуйся, я никогда не позволю себе за тобой волочиться, я помню ваши трепетные отношения с Данилой и всегда вам по-доброму завидовал. Уходя, он попросил меня приглядывать за тобой. Вот почему я каждый день к тебе заходил под разными предлогами, мне нужно было удостовериться, что с тобой все нормально.

– Значит, Данила знал о тебе.

– Нет. Мы случайно с ним столкнулись на лестнице, и он обратился ко мне, как к женщине, как к соседке. И прошу тебя, не держи на него зла. Кажется мне, что не так уж просто он ушел. Может, что случилось?

– Случилось, да, захотелось смены впечатлений, новых ощущений, жена вошла в привычку, нужно испробовать что-то новенькое, посвежее. Все мужики одинаковые, тебе ли не знать. Ладно, не будем развешивать сопли, – я решительно тряхнула головой. – Слушай, ты ведь ко мне за прокладками раза два приходила, то есть приходил? Это зачем?

– Я так развлекался. Повод, чтобы на тебя посмотреть, все равно был нужен, а заодно я наслаждался тем, как ты не замечаешь, что я не женщина. Понимаешь, пунктик у меня…

– Это понятно. А почему стук падающего тела этого Вовчика слышал только ты? Почему больше никто не вышел?

– Точно не знаю, но думаю, соседи с пятого не могли слышать, ведь он упал вниз. А на нашем четвертом этаже живем мы с тобой, дед Степан, он, как известно, глухой, и баба Валя, которая, наверное, водочки выпила и спит без задних ног. А я не спал, просматривал отчетность за месяц. У меня свой небольшой салон красоты «Бони», который приносит неплохую прибыль.

– А ты там кто, мужчина или женщина?

– Мужчина.

– А просматривал отчеты в женском виде? Это среди ночи-то!

– Когда я увидел труп, вернулся в квартиру, все обдумал, надел парик, подкрасился на скорую руку – иначе бы ты мне не открыла.

– А как же наши соседи? Они знали тебя с детства, ты ведь так и живешь в убогой квартирке, которую выбила твоя мать.

– Нет, это другая квартира, двухкомнатная. После восемнадцати лет я решительно настоял на том, что мне нужна отдельная комната. Спать с мамой в одном помещении было выше моих сил. Я боялся, что еще немного, и возненавижу всех женщин. После долгих перипетий мы переехали в эту, не менее убогую, зато с дополнительной комнатой. Так вот, раньше я занимался переодеванием разве что когда матери не было дома. Только позже, когда она умерла от тромбофлебита и когда в нашем доме поселились вы с Данилом, я вышел на улицу в женском обличье.