Галина Романова - Семь лепестков зла

Да, так и скажет: «Извини, я свинья. Я поступил неверно, подло, но на это есть причины». Какие? Тут у Иванцова случился мысленный затор, поскольку дальше по сценарию, к примеру, его сестрицы должно было следовать объяснение в каких-никаких, но чувствах.

В своих чувствах к Альбине он пока не определился. Одно только знал – она жутко его волновала. Заставляла думать о себе постоянно, нервничать, презирать себя за какие то дрянные слова. И еще он часто вспоминал ее походку – легкую, стремительную. Как она наклоняла головку, когда внимательно слушала. И даже помнил, как она сдержанно и волнующе дышала, когда он прижимал ее к себе возле дома вдовы Рыковой.

– Подождите. Пожалуйста, не закрывайте! – попросил он пожилую пару у подъездной двери с кодовым замком.

Те кивнули, скользнув взглядом по его удостоверению, послушно придержали дверь.

– Спасибо.

Иванцов влетел в подъезд, отдышался и медленно побрел наверх к ее квартире.

Она открыла при первых же трелях звонка, будто ждала у двери. Опешила, не узнав. Потом удивленно моргнула, узнала, тут же глаза ее сделались острыми и колючими.

– Ты?! Какого черта, Иванцов?!

Она встала в дверном проеме так, чтобы не пропустить его. В сереньком простеньком домашнем костюмчике, мохнатых тапках, растрепанная, будто только что из постели.

– Извиниться, – ворчливо отозвался он.

И вдруг почувствовал странную слабость во всем теле. Черт, как она на него действует!

– Извиняйся, – кивнула она и не сдвинулась с места.

– Прямо здесь, что ли? – Он обиженно поджал губы, неуверенно шагнул вперед. – Что я, как дурак, на лестничной клетке буду извиняться?

– И что с того? Ты же не на коленях собрался извиняться?

Ее правая рука легла на дверь. И Иванцов почти уперся носом в ее локоть. От Альбины пахло восхитительно: тонкой фруктовой свежестью. Он чуть не чихнул, глубже вдыхая. И решил, что не уйдет ни за что. Зря он, что ли, сегодня терпел похотливого парикмахера? А потом? Перемерил гору тряпья. Позволил бывшему подозреваемому обслуживать себя, а то и обманывать. Что, правда, что ли, ботинки ручной работы? Это за четыре то с половиной тысячи?

Нет, милая, он не уйдет!

– Может, и на коленях, как пойдет, – буркнул он и предупредил: – Я вхожу!

Он осторожно снял ее руку с двери, потеснил Альбину в коридор. Вошел и захлопнул задом дверь. Тут же начал снимать куртку. Тончайший крэк жал в подмышках.

– Я тебя не приглашала, – Альбина нервно кусала губы, скрестив руки под грудью.

– Я знаю.

Иванцов повесил куртку, взглянул под вешалку. Дополнительных тапок не было. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо – значит, никто больше тут не жил, кроме нее. Плохо – придется бродить по ее квартире в носках.

Неприятно, конечно, но в грязных ботинках по ковру тоже нельзя. Он разулся и пошел мимо нее в комнату.

На диване валялась подушка и скомканный клетчатый плед. Его сестрица обожала в такие кутаться, хотя дома у нее всегда была жара. На вопрос – зачем – лопотала что то невразумительное про уютное тепло мягкой шерсти, про ностальгические настроения. Да так, чушь какая то бабья!

Из-под подушки торчал угол блокнота с записями.

– Работаешь? – Иванцов зорко стрельнул глазами в торчавшую страницу.

– Не твое дело, – фыркнула Альбина, влезла с ногами на диван, глубже сунула блокнот под подушку и тут же укуталась по самый нос пледом. Ну точь в-точь как его сестрица. – Пришел извиняться? Извиняйся и вали!

– О как! – Он скупо улыбнулся. – А кофе? Чай? Где ваше гостеприимство, Альбина Витальевна?

Она минуту рассматривала его в упор, потом кивнула:

– Понятно. Ты сменил имидж и решил сразить меня наповал. А для того чтобы пробраться ко мне в дом, придумал легенду с извинениями. Угадала?

Она вогнала его в такой конфузливый ступор, что он дара речи лишился. Стоял с красной от смущения рожей перед этой умной девчонкой и не знал, что говорить.

Врать? Да она его тут же выставит. Правду? А какую?

– Имидж сменил, – признался он после паузы. – И не скрою, отчасти ради тебя. Ты же меня на весь отдел гусаром окрестила. Почему гусар?

– Чуб такой вот, – Альбина с легкой улыбкой шевельнула пальцами у своего левого виска. – Как у гусара.

– А-а-а, понятно. Теперь на кого похож? На уголовника? – Иванцов поскреб пальцами по макушке.

– Ну что ты! Теперь ты мачо! – Она со вздохом осмотрела его с головы до ног. – Теперь девчонкам из отдела и вовсе не до работы. Имиджмейкера сменил, Иванцов?