Галина Романова - Семь лепестков зла

– Один?

– Что один?

– В машине он был один?

– Если и сидел кто сзади, то вовремя вышел, – ухмыльнулся мужик. – Один он был. Один и погиб.

– И свидетелей нет, – горестно проговорила Альбина, низко наклоняя голову. – Хоть бы кто в тот момент рядом оказался! Как назло – никого!

– Не ранний час, – согласно подхватил мужчина. – Да и участок не столь оживленный. Не Московская Кольцевая!

– Да… – мотнула она головой вверх-вниз. – Не Кольцевая… Послушайте, вас как зовут?

– Это тебе зачем? – сразу насторожился дядька. – Для протокола, что ли?

– Да какой протокол, если я сама сюда незаконно вторглась, – она жалко улыбнулась. – Просто… Говорим с вами, а я даже вашего имени не знаю.

Дядька вдруг снова поднялся с дивана, церемонно склонил лысую голову и представился:

– Сиротин Владлен Егорович, уважаемая. Можете и не любить, и не жаловать. Переживу как нибудь.

– Очень приятно, – пискнула она, продолжая неуверенно жалко улыбаться.

Очень внушительным он ей казался, когда стоял. Сразу неприятно ныло под лопатками и в желудке. Встреть она его на улице, запросто приняла бы за беглого преступника. И ориентировки точно проверила бы на предмет его анкетных данных и фотографии.

– А мне все равно, – выпятил он нижнюю губу и пожал плечами. – Мне ты что была, что и нет. Владьки вот нет теперь, это беда. А ты… Чего хотела то, я так и не услыхал? Обыск учинить?

– Почему сразу обыск? – покраснела Альбина, будто он ее и впрямь за руку схватил возле шкафа. Укололась о его глаза – недобрые, всезнающие. – Просто хотела посмотреть.

– Что именно?

– Ну-у-у, может он в последнее время работал над чем то?

– Не работал, я говорил с главным редактором.

– Он мог и не сказать! – запальчиво возразила Альбина.

– Он мог и не сказать. Зато друзья сказали бы. А они тоже не знают. Не было у него никакого задания. Не было! Он просто ехал. Просто быстро ехал. Очень быстро…

Он вдруг обессилел как то сразу, сделался слабым, старым, дряблым. Осел на диван, снова принялся кутаться в плед, пряча лицо от нее за широкой каймой. И она догадалась, что он плачет.

– Владлен Егорович, – позвала его Альбина.

Мужчина слишком долго возился с пледом. Слишком долго прятал от нее лицо. И слишком долго молчал и не обращал на нее никакого внимания.

– Что?

Он отшвырнул край с бахромой в сторону, длинный нос покраснел, и глаза были красными, и уже не казались злыми и холодными. Несчастными они были и очень печальными.

– Я читала в протоколе осмотра места происшествия, что…

– Что?

– В машине не было кофра, – начала она и тут же обожглась о его едкую ухмылку. – Может быть…

– Может быть, у своих дружков-мусоров спросишь?

– Спрошу что?

– Куда они его кофр подевали с камерами, фотоаппаратами, а?! Ни одна падла не призналась! Все утверждают, что не было в машине ничего подобного! Но ведь мы то с тобой знаем, что это не так!

– Не так!

С ним было очень сложно разговаривать. У него уже заранее были ответы на все вопросы. Простые, без затей, банальные ответы: во всем виноваты полицейские. Они сперли кофр, с которым Владик не расставался никогда. Там было целое состояние, в этом кофре. Камера, фотокамера, микрофоны, целая куча микрофонов. Плоских, мохнатых, больших и маленьких. Еще пара диктофонов. Какие то почти шпионские штучки для прослушки и записи. Ой, да много чего было в его громадном кофре, почти чемоданище для дальних путешествий.

– Куда же он подевался??? – ахнула Альбина, зажав рот рукой.

Догадки, одна чудовищнее другой, полезли в голову. И она очень боялась проговориться. Боялась сболтнуть этому суровому недоброму человеку. Он все равно не поверит. Только высмеет. Посмешищем она быть не хотела.

– Куда же он подевался?! – повторила она чуть спокойнее.

– Сказал: своих мусоров спроси! Теперь раздербанили на подарки близким родственникам.

– Перестаньте! – взмолилась Альбина. – Кому это надо?! Зачем?! Зачем вы так?! Говорят, от машины ничего не осталось. Значит, и то, что было в машине, превратилось в мусор. Даже если допустить факт мародерства, то… Что там было забирать?!

Владлен Егорович помолчал, сердито сопя и внимательно рассматривая узор старенького ковра на полу. Потом нехотя проговорил:

– Все это добро могло просто лежать в багажнике.

– Исключено! – воскликнула она, вспоминая их роман. – Влад оборудованием дорожил так, что, дай ему волю, меня мог на заднее сиденье задвинуть, а все это барахло вперед уложить. И чтобы в багажник… Нет! А тут, в квартире, его не было?