Дмитрий Петров - Рокировка

"Это и есть ход в подпол дома", - догадался Сема и попытался открыть дверцу. Нужно было действовать бесшумно, чтобы не разбудить спящих хозяев.

Щеколда была совершенно ржавая и, кроме того, необычной конструкции плоская и широкая, непривычная для пальцев.

"Да, это проблема, - подумал Сема. - Финская щеколда сорокового года. Можно ли ее вообще открыть?"

Однако после небольших усилий щеколда поддалась, дверца распахнулась. В нос ударил тяжелый запах земли. А еще пахло овощами, картошкой и даже кошачьей мочой.

Только теперь Сема осознал, как страшно находиться здесь: со всех сторон земля, мертвый запах, холод и тьма. И тут же пришло облегчение: часть дела сделана. О том, что обратно придется ползти тем же путем, чтобы не нарушать сигнализацию в доме, он пока что не задумывался. Да и вообще, решил он, главное - совершить намеченное, а при возвращении его будет ждать Людмила.

Семен двинулся дальше, к подполу. Он хотел просунуть ноги вперед, чтобы сразу встать на них, спрыгнуть, но лаз был слишком узким, и он не смог перевернуться. Пришлось пролезать в подпол головой вперед.

Все прошло удачно, если не считать того, что, прыгая, он выронил фонарик. Тот даже не разбился, но упал в щель между ящиками с овощами.

Фонарик лежал там и светил, и достать его оказалось трудно. А без него никак нельзя - ведь в доме он ему понадобится.

Пришлось снимать ящики, чтобы добраться до фонарика. В ящиках была капуста и картошка. Хозяин, видно, запасливый.

Семен видел Михаила один раз, когда выгнал его из купе Людмилы. Но, несмотря на это, всей душой ненавидел его. После того как Людмила рассказала ему об этом человеке, Семен ощущал его личным врагом.

Наконец он нашел фонарик, поднял его и выпрямился во весь рост. Подвал оказался глубоким, наверх вели десять ступеней.

Семен осторожно стал пониматься. В одной руке он держал фонарик, в другой - пистолет "беретта".

На ощупь, головой, Семен нашел крышку подпола. Он открыл ее и высунул голову наружу. Пользоваться фонариком он теперь опасался - вдруг заметят.

Кругом была темнота. Из соседней комнаты слышались какие-то звуки, и Сема догадался, что это дыхание спящих людей.

"Ну вот, - подбодрил он себя. - Теперь нужно неслышно войти в спальню и застрелить обоих. Только два выстрела - и все позади".

Он попытался осмотреться в темноте и ненадолго включил фонарик. Выход из подпола, как и предполагал Семен, находился на кухне. Здесь стояла плита, два стола и шкаф с посудой.

Дверь в соседнюю комнату была чуть приоткрыта, и Семену даже показалось, что женщина постанывает во сне.

Он сжал пистолет в руке покрепче и сделал первый шаг в сторону отворенной двери. Потом еще один шаг. Теперь Семен был уже совсем близко от спальни. Кажется, даже мог различить людей на кровати. Сейчас он находился достаточно близко от них.

"Сделаю еще пару шагов, подойду поближе, чтобы стрелять наверняка, в голову", - диктовал себе Семен.

...Он вошел в комнату и стал медленно приближаться к кровати. Руку с пистолетом вытянул вперед, целясь куда-то в изголовье.

Семен, уговаривая сам себя, твердил: эти люди преступники, их надо покарать. Но оказалось, что стрелять в живого человека, так спокойно спящего, невозможно. Это выше его сил.

Он стоял с пистолетом в руке над кроватью и все никак не решался выстрелить...

Миша рос в бедной семье. Его родители работали в овощном магазине: мама продавщицей, а папа - грузчиком.

Может быть, они и могли бы жить лучше и воспитывать своего единственного сына, если бы не водка. Сначала пил только папа. Он пропивал все, что зарабатывал. А когда мама пыталась возражать, бил ее. Он превращался в зверя в одно мгновение, и потом его уже трудно было остановить. В такие минуты был способен даже убить человека. Маму он, правда, не убивал, но от его железных кулаков она долго отходила.

Потом и мама, устав бороться с мужем, присоединилась к нему. Она не могла смириться с незадавшейся жизнью и от безысходности пила пуще мужа.

Оба сгорели быстро. Лишившийся родителей Миша был отдан на воспитание бабушке. С той поры у него появилась ненависть к благополучным людям. Он люто завидовал всем, кто жил хоть чуть лучше, и не мог простить окружающим свое нищее, трудное детство.

Еще ребенком, из-за пьяных скандалов родителей, он приобрел такую особенность - чуткий сон. Повзрослев, Миша почти забыл о несчастном детстве, но по привычке навсегда сохранял настороженность даже во сне. Не было ночи, чтобы Миша не просыпался при малейшем звуке, не прислушивался пугливо к ночной тишине.