— Могу работать в библиотеке.
— Ну, здесь ты с этим отлично справился. Я бы с радостью дал тебе рекомендацию. Хотя у тебя могут возникнуть проблемы при устройстве на работу. Как у тебя с деньгами?
— Я поднакопил кое-что. На сберегательном счету.
— Много?
— На первое время хватит. Я не богат. Рано или поздно придется искать работу. Я и понятия не имею, чем смогу заняться.
— Постарайся чем-нибудь достойным — по себе. Фамилии не меняй, не рассчитывай, что о твоем прошлом не узнают. Понимаешь, к чему я клоню? Люди всегда узнают правду, рано или поздно, и лучше жить, не думая все время о том, что тебя вот-вот разоблачат.
Наш разговор продолжался долго. Мы говорили о том, какую работу я могу получить, в каком городе мне поселиться, — я собирался вернуться в Нью-Йорк, потому что именно этот город я лучше всего знаю и еще потому что в нем проще всего затеряться, оставаясь практически безымянным.
В конце концов он сказал:
— Слушай, ты ведь этого так никогда и не вспомнил?
— Ты об убийстве? Нет. Никогда.
— Не знаю, хорошо ли это.
— Что ты хочешь сказать?
— Дело в том, Алекс, что я и сам не знаю... Не знаю, лучше ли для человека не помнить о совершённом преступлении. Прости, то, что я сейчас скажу, — непозволительная вольность. И все же... Важно, чтобы ты повторно не совершил то же преступление.
Я промолчал.
— В каждом человеке сидит дьявол, — сказал Пиллион. — В некоторых людях дьявол этот сидит прямо под кожей, и алкоголь или другая какая сила может выпустить его на волю. Это случилось с тобой, и последствия были ужасны. Тебе ни на секунду нельзя забывать, что подобное вполне может снова произойти.
— Я этого не допущу.
— Надеюсь. — Он играл предметами на своем столе — ручкой, трубкой, пепельницей. — Две вещи должны тебя настораживать. Во-первых, то, что ты не помнишь самого убийства. Во-вторых, то, что тебя отпускают и говорят, что ты с точки зрения закона, в сущности, невиновен. Если одно наложится на другое, ты можешь совершить ошибку. Можешь решить, что на самом деле этого никогда не было. Дерево падает, когда никто этого не слышит. Понимаешь, о чем я? Нет преступления — нет вины, не нужно бояться, что это произойдет снова. Понимаешь?
— По-моему, ты ударился в философию.
— Может, и так. Не знаю. Ведь как говорят? «Тот, кто не хочет учиться на прошлых ошибках, обречен их повторить». Боюсь, я не совсем точно передал эти слова, но смысл ты понял. Ты же сам историк.
— Да.
Он опустил глаза.
— А ведь ты — счастливый человек. Очень счастливый. Тебе дается второй шанс, и не потому, что ты что-то для этого сделал, а просто потому, что так сложились обстоятельства. Надеюсь, твой дьявол больше не вырвется наружу. А лучше — сходи к психиатру и вовсе изгони его. Я надеюсь, ты будешь держаться подальше от бутылки. Некоторые люди умеют пить, а некоторые нет...
— Я всегда думал, что отношусь к первым.
— Может, когда-то так оно и было. Не стоит пробовать. Держись подальше от алкоголя. Больше ни капли. Учись на ошибках, Алекс. Учись на ошибках. Не дай тебе Господь повторить прошлое. Оно у тебя дурное. Не повторяй его.
* * *
Я хотел позвонить ему. Поговорить с ним по телефону, — нет, лучше встретиться с ним в его кабинете и, сидя напротив, по другую сторону стола, обо всем ему рассказать. Я не извлек уроков из своих ошибок, я повторил прошлое, и третьего шанса у меня не будет.
Я принял аспирин, потом прошелся по квартире. Что из вещей имеет смысл взять с собой? Конечно, есть вещи, которые могут пригодиться беглому преступнику, но я никогда прежде не выступал в этой роли и потому был совершенно к ней не готов. Нужно было бежать. Но куда? Растратчики бежали в Бразилию. Бандиты с Дикого Запада бежали в Южную Дакоту. Куда бегут сегодняшние убийцы? И как?
А может, они остаются в том же городе, тайком ходят привычными маршрутами и надеются, что пронесет? Маловероятно. Из литературы я знал, что преступников манят яркие огни, бурлящая жизнь деловых центров в больших городах. Там их быстро ловят. Или же они бегут к мексиканской границе, и их ловят при попытке ее пересечь.
Может, уехать куда-нибудь на Средний Запад? Но мое лицо будет повсюду — в газетах, на телевидении. Меня узнают. И поймают...
Я вышел из квартиры, не взяв ничего с собой. Я не стал брать даже чековую книжку. Ничего, вообще ничего. Я вышел из квартиры и пошел по улице.
Мы с моими товарищами по заключению были фанатами телевидения. Нам нравилось большинство передач (кроме идиотских комедийных сериалов, которые ненавидели почти все). Но больше всего мы любили программы, где речь шла о преступлениях и законе. Мы обожали «Беглеца» [3]. Я читал глубокомысленные разборы этого сериала, где говорилось, что в нем воплотились мечты американской публики — Кимбл невиновен, но ему приходится все время быть в бегах, а потому вполне естественно, что он ведет беспорядочную жизнь, не связывая себя ни с кем прочными узами, и т. д. и т. п. Для нас это было воплощением мечты. Полиция преследовала беглеца, но ему удавалось оставаться на воле, по эту сторону, и на воле он знакомился с абсолютно неправдоподобным числом красивых женщин.
Читать дальше