Ева Львова - Состояние аффекта

– Кому? Дяде Васе? – хмыкнула соседка потерпевшего. – Дядя Вася в гараже небось торчит.

– Кто? Парализованный Трошин? – не поверила я.

– С чего вы взяли, что дядя Вася парализован? – в свою очередь удивилась моя собеседница, нимало не смущаясь своей наготы. Я подумала, что раз ей нет дела до ее внешнего вида, то и мне нет смысла стыдливо отводить глаза. – На костылях скачет, как молодой сайгак. Во всяком случае, сегодня утром он забегал к нам опохмелиться.

В комнате загрохотали посудой, опрокинув бутылки, и хриплый мужской голос прокричал:

– Танюха, кого там еще принесло?

– Лежи, Лешка, не вставай, это дядю Васю спрашивают, – откликнулась молодая хозяйка.

– Так он с драндулетом своим возится, – отозвался невидимый Леха. – Меня тоже звал, но я не пошел. В моей «девятине» давно пора масло менять, да здоровье не позволяет.

– Лежи уж, ты и так хорош, – усмехнулась Танюха.

– Кто хорош? Я хорош? – проревели из комнаты. – А ну иди сюда, шалава подзаборная, я научу тебя родину любить!

– Спасибо за помощь, я, пожалуй, пойду, – поспешила я откланяться и, не дожидаясь, пока Леха соберется с силами, встанет со своего одра и поставит подруге фингал под второй глаз, бегом припустила вниз по лестнице.

Не особенно доверяя словам похмельной парочки, я решила сама убедиться, что мы с соседкой потерпевшего Трошина говорим об одном и том же человеке. Отыскать гаражи не составило большого труда. Вдоль трехэтажных домов, поставленных подковой, росли буйные кусты сирени, образовывая тенистый сад, в конце которого высилась голубятня. А за ней, как объяснил дворник-азиат, как раз и простираются те самые гаражи. Пройдя сквозь двор, я приблизилась к крайнему гаражу и заглянула в приоткрытые ворота.

– Добрый день, – прокричала я в темноту. – Не подскажете, где я могу найти Василия Ивановича Трошина?

Из сумрака на мой крик вышел приземистый крепыш, вытирая руки серой замасленной тряпкой.

– Чего орешь? – недовольно спросил он.

– Я Трошина ищу, может, знаете, где его найти?

Лицо мужчины скривила язвительная усмешка, и он указал на соседний гараж.

– Чего его искать-то? Слышите за стеной?

Я прислушалась, действительно услышала натужное кряхтение и кивнула головой.

– Так это ваш Трошин бампер об колено выправляет – его коронный номер.

– Постойте, как это об колено, когда у него нога парализована? – возмутилась я. – Он же инвалид!

– Чего вы на меня кричите? Идите и сами посмотрите! Раскричалась тут!

Раздраженно махнув тряпкой, крепыш виртуозно выругался и побрел обратно в сумрак. Не зная, что и подумать, я отправилась в соседний гараж. Ситуация мне переставала нравиться. Если у потерпевшего и в самом деле всего лишь незначительный перелом ноги, значит, нет никакого нанесения тяжкого вреда здоровью и нужно требовать переквалификации уголовной статьи на причинение вреда средней тяжести. Тогда преступление перестает быть тяжким, а это существенно меняет дело. На мой стук дверь соседнего гаража поползла в сторону, и меня с головой накрыло запахом воблы и пива. В щель выглянул старик в военной форме без погон.

– Добрый день, мне нужен Василий Иванович Трошин, – вежливо проговорила я, на всякий случай отступая назад.

– Васек, это к тебе! – прокричал открывший в глубину гаража.

По бетону застучали костыли, и, отодвинув отставного военного в сторону, в дверь протиснулся широкоплечий мужик без возраста. Необъятное голое пузо нависало над резинкой камуфляжных штанов, на ногах красовались банные тапки. Я давно заметила, что у хронически пьющих людей наступает момент, когда они перестают меняться. Где-то лет в сорок пять внешность их консервируется, и они сохраняют вид людей без возраста до глубокой старости. Передо мной стоял как раз такой персонаж, очень похожий на артиста Моргунова из бессмертной киноэпопеи про Труса, Балбеса и Бывалого. Одной рукой опираясь на костыль, в свободной руке он держал полную кружку пива.

– Чего хотела? – нелюбезно поинтересовался потерпевший Трошин, окидывая меня недовольным взглядом.

Я перевела глаза с пенной кружки на загипсованную конечность и решительно произнесла:

– Добрый день, Василий Иванович. Я адвокат Агата Рудь, представляю интересы Валерия Воловика.

На мясистом лице оппонента отразилась такая лютая ненависть, что мне стало страшно, как бы его гнев не обернулся против меня.

– Девку, значит, прислал, – выдохнул Трошин, отхлебывая пиво.