Коллектив авторов - Политика аффекта

Музей – институт прошлого. Не в том смысле, что он мертв и поэтому принадлежит вчерашнему дню; напротив, музей сегодня живее всех живых. Институтом прошлого он является потому, что в любой своей модификации – от домузейных «кабинетов редкостей» XVI–XVII веков до популярных сегодня «музеев современности» [1] См., например, берлинский музей Hamburger Bahnhof – Museum für Gegenwart (https://www.smb.museum/museen-und-einrichtungen/hamburger-bahnhof/home.html), что на русский традиционно переводится как «Гамбургский вокзал – Музей современности», но правильно было бы перевести как «Музей настоящего», или Muzeum Współczesne («Музей современности», http://muzeumwspolczesne.pl) во Вроцлаве. – так или иначе имеет с ним дело. При этом для каждого этапа в развитии музея характерны свои формы взаимодействия с прошлым – и свои задачи.

«Кабинеты редкостей», или кунсткамеры, представляли собой коллекции редких, курьезных или странных вещей – как современных их собирателям, так и древних – и были призваны поражать воображение зрителей диковинным устройством вселенной. Частные портретные галереи должны были прежде всего демонстрировать богатство и величие своих владельцев, что определялось в том числе родословной последних. Важными функциями современных музеев, возникших из кунсткамер и частных портретных галерей в конце XVIII–XIX веке, были систематизация – исходя из принципа историзма – знания и сохранение артефактов прошлого для последующих поколений.

Наконец, события XX века положили начало процессу переосмысления музея – и его отношения к прошлому. Мировые войны, Холокост, сталинский террор и ряд других примеров экстремального насилия над человеком со стороны государства привели к возникновению музейной институции нового типа – музея памяти [2] Arnold-de Simine S . Mediating Memory in the Museum: Trauma, Empathy, Nostalgia. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2013; Hansen-Glucklich J . Holocaust Memory Reframed: Museums and the Challenges of Representation. Piscataway, New Jersey: Rutgers University Press, 2014; Crane S. A. ( ed. ) Museums and Memory (Cultural Sittings). Palo Alto, California: Stanford University Press, 2000; Sontag S. Regarding the Pain of Others. Paris: Presses Universitaires de France, 2003; Williams P . Memorial Museums: The Global Rush to Commemorate Atrocities. Oxford; New York: Berg Publisher, 2007. . В отличие от «обычных» исторических музеев, рассказывающих о совместном прошлом сообщества линейно и, как правило, в героическом ключе, музеи памяти ориентированы на проработку и преодоление трудного, трагического прошлого. Во второй половине XX века на музейные, в том числе исторические, экспозиции также повлияли процессы социальной и политической эмансипации и связанная с ними трансформация академической науки: получение независимости колониями и постколониальная теория, миграционные процессы, феминистские исследования, квир-теория и др. В результате этих событий и процессов музейные экспозиции постепенно начали вырываться из тисков метанарративов и включать в себя прежде неучтенные, забытые или маргинализированные голоса [3] Macdonald S. Theorizing Museums: An Introduction // Macdonald S., Fyfe G. (eds) Theorizing Museums: Representing Identity and Diversity in a Changing World. Oxford: Blackwells, 1996. P. 1–16. См.: Ames М. M. Museums in the Age of Deconstruction // Anderson G. (ed.) Reinventing the Museum: Historical and Contemporary Perspectives on the Paradigm Shift. Oxford: AltaMira Press, 2004. P. 80–98; Завадский А . Память, молчи? // Colta.ru. 2018. 19 февраля / https://www.colta.ru/articles/specials/17352; см. также статью Галины Янковской в данном сборнике. . Фокус в работе таких музеев с прошлым с систематизации, сохранения и коммуницирования знания сместился на «работу над ошибками» – переосмысление истории с позиций жертв политических репрессий, женщин, афроамериканцев, представителей ЛГБТ-сообщества и т. д. На первый план вышли личные истории и свидетельства индивидов, которым прежде не было места в музее и которые там появились в рамках общественного проекта по восстановлению исторической справедливости.

Возникающие с 1990‐х годов, прежде всего в западных странах, «новые музеи» [4] Message K . New Museums and the Making of Culture. Oxford: Berg, 2006. (некоторые исследователи относят к ним и музеи памяти [5] Arnold-de Simine S . Mediating Memory in the Museum. ) являются продуктами совместных усилий архитекторов, дизайнеров, историков и художников и, как правило, строят свои экспозиции, опираясь уже не на историографию, а на то, что Хейден Уайт назвал «историофотией» (historiophoty), – принцип репрезентации прошлого преимущественно на основе визуального контента (фотографий, видео) [6] Ibid. P. 10. См. также: White H . Historiography and Historiophoty // The American Historical Review. 1988. № 93 (5). P. 1193–1199. . Важным элементом таких музеев стало развлечение посетителя, зачастую – хоть и не обязательно – в ущерб образовательным функциям, что дало повод критикам говорить о превращении музеев в индустрию зрелищ [7] Дебор Г. Общество спектакля. М.: Логос, 1999; см. также статью Зинаиды Бонами в данном сборнике. .