Дик Фрэнсис - Рама для картины

Более уединенное место трудно было сыскать. Дорога шла вдоль моря, по краю, так близко, что почти сливалась с берегом. А берег густо усеян остроконечными, грубыми камнями. Между ними пенились белые волны. Справа, круто взмывая вверх, поднимались зубцы утесов. Впереди дорога упиралась в нечто похожее на карьер. Из скал выломаны куски, пыльные прогалины чередовались с кучами мелких острых камней. Видно, тут просеивали щебенку.

— Где список? — спросил Вексфорд.

Гриин, сидя на водительском месте, повернулся и посмотрел мне в лицо.

— Ты нам все равно скажешь, — процедил он. — Будем бить тебя не кулаками, а вот этими обломками скалы.

Бровастый сказал обиженно:

— А чем плохо — кулаками?

С кулаками у Гриина было так же, как и у меня: не способен никого ударить так сильно, чтобы был желаемый эффект. А вот здешние камни, судя по их виду, сгодятся.

— А если скажу?

Не ожидали, что будет так просто. Уловил удивление на лицах, и это мне даже польстило. Но в выражении лиц была вороватость, не предвещавшая ничего хорошего. Регина, подумал я, разбитая голова Регины.

Посмотрел на скалы, на карьер, на море. Удобного пути к отступлению не было. А позади — дорога. Если побегу туда, они догонят на машине и уничтожат. Это если смогу бежать…

Сглотнул, изобразив подавленность, что, впрочем, было не так уж трудно.

— Я скажу вам… Но не в машине.

Наступило короткое молчание, пока они соображали; в их планы не входило устраивать большой грохот с киданием камней; не стали возражать.

Гриин перегнулся вправо, к бардачку, открыл его и вынул револьвер. Моих знаний об огнестрельном оружии хватало, чтобы отличить револьвер от пистолета, и это был револьвер — оружие, главное достоинство которого в том, что никогда ничего не заедает.

Гриин обращался с ним скорее уважительно, чем фамильярно. Молча показал его мне, положил обратно в бардачок, оставив откидную дверцу открытой, чтобы орудие угрозы было перед глазами.

— Ну, выходи.

Вышли, и я позаботился о том, чтобы оказаться с той стороны, где море. Ярко светило солнце, а ветер здесь, на открытом берегу, дул гораздо сильнее. Он был просто пронизывающим. Тщательно причесанные волосы Вексфорда поднялись дыбом, лысина на макушке оголилась. Выражение лица у Бровастого стало еще более идиотским. Глаза Гриина были неотступны.

— Ну, — сказал Вексфорд грубо, стараясь перекричать грохот моря и свист ветра. — Где список?

И я рванул от них изо всех сил — к морю. Сунул правую руку под рубашку, дернул за повязку.

Они заорали, кинулись за мной, почти наступая на пятки.

Я выхватил список зарубежных покупателей из-под повязки, сделал рывок с листками в руке, размахнулся — и швырнул в воду. Странички разлетелись, но прибрежный ветер, бережно их подхватив, понес — как большие листья деревьев — в море.

Не останавливаясь у кромки, побежал дальше, прямо в холодную зеленую воду с торчащими из нее обломками скал, в белую пену волн. Поскользнулся, потом еще и еще. Оступаясь, падая и поднимаясь, двигался вперед. Не ожидал, что течение окажется таким сильным, камни такими острыми. Оказалось, убегал от одной смертельной опасности, чтобы попасть в лапы к другой. На секунду оглянулся. Вексфорд шагнул за мной в воду, но только для того, чтобы достать листок, упавший ближе других. Стоял, вглядываясь в намокшую бумагу, и вода пенилась вокруг его штанин.

Гриин, наклонившись, стоял у машины рядом с передним пассажирским сиденьем.

Бровастый застыл, раскрыв рот.

Я опять занялся проблемой выживания.

Берег, как всякий берег, постепенно понижался. С каждым шагом поток становился сильнее; он затягивал, толкал, вертел меня, как щепку. Волны доходили до бедер, удержаться на ногах было все труднее; падая, оказывался в ужасном положении, потому что черные острые, как иглы, камни, поджидали и над водой, и под водой. Рука, если потрогать камень, не скользила по нему — кожа прилипала и сдиралась. С одеждой — не лучше…

Левая рука по-прежнему была обмотана повязкой, приютившей другой список. Он находился там с самого дня скачек — предосторожность на случай, если жилье ограбят, как в Алис-Спрингсе. Промокшие повязки прилипали, как пиявки, рубашка — тоже. Мышцы ослабли, бездействие не пошло им на пользу.

Нога неловко, как-то сбоку, ступила на подводный камень, и я почувствовал — ободрал голень. Потерял равновесие, упал вперед. Попробовал помочь себе рукой, но не удалось. С размаху напоролся грудью на небольшую зазубренную верхушку, резко отдернул голову в сторону, чтобы спасти от удара нос… Камень рядом с моей скулой вдруг, словно взорвавшись, раскололся. Осколки брызнули в лицо. Какое-то мгновение ничего не мог понять. Обернулся, посмотрел на берег…