Алекс Норк: Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали

Дядя, неуместно несколько, потер руки — жизнь требовала ему впечатлений.

— Рассказывай, Митя, рассказывай!

История оказалась следующей.

Золотопромышленник, не из крупного самого ряда, однако в деле своем мастак, предложил революционный, можно сказать, проект: перейти от мелкопромысловой добычи ленского золота, к добыче промышленной в широком масштабе: со строительством конных железных дорог, в том числе; с использованием европейского современного оборудования и т.д. То есть речь шла о создании крупного финансового сообщества. А результаты ожидались примерно такие: 50-60 миллионов дохода в год при расходах менее 10 миллионов.

Было из-за чего.

Золотопромышленник уже имел громадный на двадцать лет землеотвод.

Шел он, погибший, уже поздним вечером из ресторации, где встречался с двумя банкирами, шел к себе в номера, а расстоянье там было ходьбы минут пять.

Людей почти не было, только столяр шагов за пятьдесят заметил лежащего человека, и другого — копошившегося над ним. Поняв, что дело нечисто, стал звать: «люди, люди!», а сам, достав молоток, поспешил на помощь. За ним последовал дворник из соседнего двора, и оба увидели убегающего уже бандита с бумажником в руке. Они за ним; тот за угол; и зацокали копыта — двуколка ушла галопом.

— Прости, Митя, двуколкою управлял сам бандит или управлял извозчик?

— Он же соучастник — ты хочешь сказать? Да, был.

— А сколько же денег пропало?

— В ресторации он не расплачивался, и ушел чуть раньше других. Но в банке держал самородки около пяти килограммов. А родственник его считает, что около тысячи рублей были всегда при нем.

— Что за родственник?

— Его внучатый племянник, он же — поверенный в делах по золотопромышленной компании. Тоже был с ними в ресторации.

— Однако же эта заготовленная для побега двуколка наводит тебя на мысль, что убийство и ограбление было заранье спланировано?

— Несомненно. А как иначе?.. Есть еще одна странная деталь.

— Ну-ну?

— Часы в золотой оправе висели у него из жилета. Сдернуть их мог одним движеньем даже мальчишка.

— Преступник уже боялся погони, Митя.

— Так-то оно так...

— Подозреваешь организатора из людей его круга?.. Но ведь не те люди, чтобы ради какой-то тысячи рублей!

— А всё равно что-то не так. Заточкой бил, кстати, левша — врач уверенно сказал. Под сердце сзади. И опять, обратите внимание, нестыковка: если сзади — почему не по голове свинцовкой глушил, зачем убивать?

Мы с дядей задумались — случай, и впрямь, выглядел странным.

Наступала дата очередного празднования Бородинской битвы 1812 года. Подходило — через два года — к пятидесятилетию, но некоторая истерия наблюдалась уже сейчас. Патриотических статей являлась масса, и масса же была среди них мелкого и крупного вранья.

Опять продолжалась сказка про Николая Раевского поведшего своих сыновей в бой; причем от безоглядного вранья путали место, где оно якобы случилось, перенося «событие» на Бородинское поле. В действительности, одна из наших газет еще в 1812-ом соврала для «духоподъемности», что в боях под Могилевым командующий корпусом в 15 000 человек генерал Раевский, дабы организовать контратаку против войска Даву повел впереди солдат 11-и летнего сына Николая, а старший — Александр — взял знамя, и этакой троицей они вдохновили и т.д. и т.п.

Сам Раевский категорически отрицал такой поступок и даже ответил в письме кому-то из своих знакомцев: «я был бы последним злодеем, если бы повел малых своих детей под пули». То же самое он говорил своему адъютанту поэту Батюшкову, и в описании тех действий Денисом Давыдовым нет ни слова об участии в баталии детей. Зять Раевского в некрологе на смерть генерала также не обмолвился об этом анекдоте. Однако масло в огонь подлил в свое время Пушкин, который сразу отреагировал на некролог укоризною автору за забывчивость его про «подвиг с детьми». И вместе с тем, некоторые члены семьи Раевского поддерживали эту легенду.

Да впрочем, много было и другого исторического мусора.

Всячески описывалось партизанское движение, которое тоже подавалось в искаженном виде.

Совсем не умаляя известных всем командиров партизанских отрядов, сказать надо — французы содрогались только от двух имен: Александр Христофорович Бенкендорф (да, тот — будущий шеф жандармов) и Александр Самойлович Фигнер. И само партизанское движение, а по-другому — летучие отряды, были организованы еще до занятия французами Москвы. Их прародителем был всё тот же мудрый Барклай-де-Толли.